- Стояночной или ходовой? - опять проявил свои способности остряк.
- Ходовой, чтобы не сачковать на песочке, - не остался в долгу Александр Афанасьевич, сам становясь молодым. - С полными питомзами к Мишке-китайцу. Так что полный вперёд, салаги! И не табанить.
- Обижаете, товарищ начальник пароходства. Вы не объяснили чего ради нас, штурманов, на такую работу отрываете.
- Ради того, чтобы прижать Америку.
Через два часа ходя-китаец, перебирая добычу, цокал своим перемешанным языком:
- Шибко мало-мало...
- Кому мало, а кому и много.
- Твоя понимай плохо. Мужик трепанга кушай, кушай и к чужой Машке иди.
- По себе знаешь?
- Моя не мужик, моя – китайца. Я кушай-кушай, моей Машке к русской Ваньке ходи нету.
- Уел ты нас.
- Капитана, китоезу слушать надо. Моя знай шибко много.
Стол был накрыт в небольшом зале для приёма важных гостей. Мидии, обжаренные в кипящем масле, аппетитно румянились. Округлые мускулы гребешков на любой вкус: жаренные и сырые. Скоблянка из морских огурцов. Где найдёшь такую закуску, да ещё в военное время? Только в заливах Сан-Франциска да Владивостока, ещё не замутнённых взрывами, и дай Бог, чтобы никогда не было взрывов. Не обошлось, конечно, без основного продукта войны – картошки. Она возлежала, как и подобает ей, в глубоком блюде в центре стола и была в мундирах. Дошлый Мишка-китаец, предупреждённый для кого готовит, знал, что американцы любят картошку не облупленной. Почему? Тоже знал. Ну, а в сторонке от всех этих морских деликатесов, которым владивостокцы, кроме торговых моряков, всё ещё, не смотря на полуголодный паёк, предпочитали картошку, стояла, как бы в застенчивости, русская водка. И не разлитая по графинам, а в бутылках, что подчёркивало её нетронутую ещё цельность. В тылу её сгрудились, как добавочная батарея, бутылки с пивом.
Накрывала стол сама администратор. Женщина чистокровной русской породы, без всякой смеси. Округлое лицо её то и дело вспыхивало румянцем от какой-то внутренней и только ведомой ей жизненной полноты. Коса, свернутая на голове, была как корона. Огромные глаза выдавали такую голубую бездну, что утонуть в ней мог любой посетитель ресторана. Да и гибкость стана ей досталась от тех, которые и лошадь на скаку остановят, и много ещё чего такого сделают, что мужчинам не под силу. Моряки отзывались о ней: «Наша Галочка не заставит себя ждать. Не успеешь сесть, а она уже с меню».
Уходя, она певуче сказала:
- Александр Афанасьевич, борщ подам, когда пожелаете.
- Добро.
- О, борщ! Очень хорошо! - протянул американец на чистом русском. - Я не мистер Твистер, как вы нас всех называете. Я мистер Клинтон. Можно просто – Чарли.
- May name is, - мило улыбнулась она, но себя назвала полностью и на родном языке, сделав ударение на отчестве и объяснив с гордостью, что оно не переводится ни на какие другие языки.
- Окей! - одобрил это представитель США и повторил отчество, словно искренне наслаждаясь его звучанием, да и значением. - Ярославна!
Она пожелала им приятного аппетита и удалилась, покачиваясь, как ладная дорка на мёртвой зыби и в ясную погоду.
«Молодец, Галка! - прищёлкнул языком Александр Афанасьевич, уловив оценивающий взгляд мистера Клинтона. - Так и держи свой флаг Ярославна во славу российского торгового флота! Моряки Владивостока тебя не забудут».
Он знал её подноготную и не осуждал. Она, как и большинство официанток в ресторанах Владивостока, известных всему торговому миру, была осведомительницей. Важно многое, что можно услышать от подвыпивших моряков. Особенно от тех, которые ходили в заграничные рейсы. Они и проверялись на благонадежность по своему распоясавшемуся, особенно на анекдоты, языку. Но «наша Галочка» доносила только на тех, которые держались на каждом судне, как и она – в ресторане. У неё было чутьё на них, наверное, развитое мужем, капитаном, который терпеть не мог сексотов у себя в команде. Он считал, что российский моряк проверен морем, а не анекдотом в ресторане. Галочка, судя по нему, тоже была того же мнения и умело держалась на плаву. Но сегодня выпал особый случай. Не часто бывают в ресторане представители США. Её задача была, как и у Александра Афанасьевича. А уж его-то она не подведёт. Пусть говорит что угодно, а она будет только подливать, чтобы разговор был длительным и приятным для обеих сторон.