– Наверное, мой вопрос покажется странным, жрица, но все же – не кажутся ли тебе обитательницы Мэлдина слишком себе на уме?
Я удивленно взглянула на Морида, но кривить душою не стала:
– Искренность – не та добродетель которую стоит искать в этом храме.
«Карающий» медленно кивнул:
– Значит, есть надежда, что мои слова не покажутся тебе поклепом на служительниц Милостивой… На заставе я так и не решился на этот разговор – не хотел смахивать на сплетника, но потом долго корил себя за молчание. Потому теперь и приехал в Мэлдин, хотя Матерь Ольжана меня совсем не жалует.
Произнеся все это, Морид замолчал – я видела, как он хмурится, чувствовала исходящее от «Карающего» напряжение, но не торопилась засыпать его вопросами и сбивать с мысли. Наконец, он заговорил.
– Моя сестра отличалась легким и веселым нравом, и была истиной отрадой для всей семьи. Младшим братьям она заменила мать, и потому я не торопился выдать Кирею замуж. Впрочем, если б сестра нашла себе кого по сердцу, мешать я ей тоже бы не стал и приданым бы не обидел. Кирея знала это и принимала, как должное – такая свобода была ей по вкусу. Она заправляла домом, возилась с младшими, посещала храмы… Скорее, по обычаю, чем из-за горячей веры, и, в конце концов намекнула, что будет рада видеть одного из моих товарищей во время семейных обедов, но потом сестра посетила Мэлдин, и все переменилось. Вернувшись из храма, она сказала мне, что приняла решение служить Милостивой в Мэлдине – именно в этом, а не в замужестве, состоит ее предназначение. О приглянувшемся же ей Дори Кирея даже слышать больше не хотела. Конечно же, я спросил ее, чем вызваны такие перемены, и мне ответили, что жрицы Мэлдина, в отличие от других служительниц Малики, раскрыли дремлющий в крови сестры дар.
– А он был? – немедля уточнила я, и «Карающий» пожал плечами.
– Как сказать… Моя бабка по отцу умела синяки да ссадины заговаривать, но этим все ее вороженье и заканчивалось. Кирея же и этого не могла, но зато на игральных костях гадала. В яблочко попадала часто – не без этого, но и до пророчицы ей было, как мне – до князя… Словом, ничего такого, что действительно заинтересовало бы служительниц. В том же Римлоне сестре и вовсе посоветовали не гадать – искра дара, мол, сильнее не разгорится, а вот жизненные силы израсходуются без толку. Кирея из-за этого еще долго переживала…
– Честолюбие, – тихо озвучила я название крючка, на который мэлдинские служительницы поймали сестру «Карающего», но тот отрицательно качнул головой.
– Она никогда не была завистницей.
– Зато могла мечтать о том, что ее дар неожиданно станет сильнее, – я не спешила соглашаться с Моридом, но и он не собирался со мною спорить. Лишь вздохнул:
– Может ты и права, да только зачем понадобился такой крючок? Дара – крохи, приданое – хоть и не бедное, но слишком скромное для того, чтобы заинтересовать процветающий храм, но суть не в этом. Тогда я впервые пожалел о том, что дал сестре столько воли – своего решения она менять не собиралась, а мои слова и вовсе пропускала мимо ушей. Полное служение Малике – и точка! А ведь такой обет уже не отменить… С большим трудом я убедил Кирею не приносить клятву сразу, а выждать пару месяцев. В глубине души я надеялся, что от послушничества и заключения в четырех стенах святилища эта блажь сестры пройдет, но не сошлось. Когда через полтора месяца я прихватив младших, навестил Кирею в Мэлдине, то поначалу не узнал. Она смотрела на меня и братьев, как на чужих людей, и, казалось, даже, была раздражена нашим визитом. Холодные взгляды, словно приклеенная к лицу улыбка… К концу встречи сестра вроде бы оттаяла, но осадок в душе все равно остался, а через две недели я узнал, что она-таки принесла обет полного служения Малике.
Прервав свой затянувшийся рассказ, «Карающий» вновь тяжело вздохнул, а я задумалась – в обители не было сестры под именем Кирея или хотя бы жрицы, напоминающей чертами лица главу Морида, но это еще ничего значит. Имя после принятия обета часто меняют, да и брат с сестрой необязательно должны быть похожи друг на друга.
– И как зовут Кирею теперь? Возможно, я встречалась с ней? – осторожно уточнила я, но ответ «Карающего» превзошел мои самые дурные ожидания:
– Ты не могла с ней встречаться, жрица. Кирея умерла через три месяца после принятия обета. Я тогда как раз нес службу на границе с Лаконом – ясное дело, что на похороны приехать не мог, а когда все же добрался до Мэлдина, то смог лишь полюбоваться надгробной плитой и встретиться со здешней Матерью, которая с постной миной поведала мне о том, что сестра сильно простыла во время прогулок по саду, и, подхватив горячку, скончалась. Это Кирея-то! Да она на моей памяти болела всего раза два, а сквозняки и простуды не брали ее вообще!..