Товарки тут же подняли ее на смех, утверждая, что девушку не украсила бы и расшитая серебром парча, а я, пользуясь тем, что страдалица сидит как раз напротив, нагнулась вперед и шепнула:
– Между прочим, я видела сегодня в бору одного охотника.
– Правда? – тот же миг глаза жрицы ярко блеснули, и она торопливо зашептала в ответ, – А он молодой? Красивый?
– Ну, – я на секунду задумалась о том, можно ли назвать главу Морида писаным красавцем, и сказала, – Ему около тридцати, и у него очень мужественное, открытое лицо.
– Ох, – на бледных щеках служительницы проступил яркий румянец, – А он назвал себя? О чем вы говорили?
– Не сейчас, – увидев, что соседки уже прислушиваются к нашему разговору, я отстранилась от собеседницы, а та, оглянувшись по сторонам, устремила на меня умоляющий взгляд и едва слышно, произнесла:
– Приходи ко мне сегодня вечером. Я достану вина.
Дождавшись согласного кивка, любопытная служительница тут же отвернулась, чтобы достойно ответить на очередную, пущенную в ее сторону шпильку, а я поспешила удалиться из трапезной, ведь Мирна покинула ее еще раньше меня. Встретившись с послушницей возле тайного хода, я передала ей заготовленную ранее полынь и письма, после чего наказала найти курильницы. Мирна на это лишь согласно кивнула головой, но, выслушав о моей встрече с Моридом и его плане, заупрямилась.
– Я пойду вами. Двойка – не самое лучшее число, тройка – намного лучше!
– Разумеется. А семерка и вовсе священна, – ответила я ей в тон, и Мирна усиленно закивала.
– Вот именно! Рудана нас дождется – она умная и смелая.
Смекнув, что от принятого ранее решения послушница не откажется, я не стала тратить драгоценное время на споры. Обсудив еще раз наш план, мы разошлись по кельям, ожидая назначенного времени.
Вымывшись и натеревшись от макушки до пят настойкой, я легла на так и не разосланную кровать и прикрыла глаза, но засевшая под сердцем тревога не дала мне забыться коротким и целительным сном. Грядущий поход в Нижний Храм по-прежнему представлялся в мрачных красках, а от одного воспоминания о демоне к горлу подкатывал комок тошноты, но иного выхода я не видела… Наконец, колокол Мэлдина пробил час отхода ко сну, и я встала со своего ложа. Затянула потуже пояс с травническим ножом и, прихватив свою неизменную сумку, накинула плащ и отправилась в гости к скучающей привратнице.
Ночь выдалась хоть и тихой, но холодной: в льющемся из окошка привратницкой тусклом свете было видно, как с неба падает первый снег – эдакая мелкая и колючая крупка. Для настоящих морозов было еще слишком рано – пролежав несколько часов на земле, снег растает без следа с первыми же солнечными лучами, но глядя на эти редкие, знаменующие скорый приход зимы, снежинки я тут же подумала о Мориде. «Карающий», верно, уже дожидается условленного знака под стенами Мэлдина и то и дело пытается согреть дыханием озябшие руки!.. Представшая перед внутренним взором картинка вышла настолько живой, что я, поплотнее запахнув плащ, поспешила к воротам – пора было воплощать в жизнь первую часть нашего безумного плана.
Крохотная привратницкая встретила меня теплом от жаровни и кисловатым запахом сваленных на лавке овечьих шкур. Сама же достойная служительница Малики была занята тем, что торопливо нарезала сыр и хлеб, а рядом с ней стоял уже откупоренный кувшин вина.
Судя по раскрасневшимся щекам жрицы, его содержимое та уже опробовала.
– И откуда такие богатства? – войдя в комнатку, я поспешила закрыть дверь, а жрица как-то гаденько улыбнулась.
– Из кладовой, вестимо. Наша Матерь нуждается в вине исключительно для укрепления здоровья, но всех запасов ей все равно не осилить. Не убудет…
– А если попадешься? – я устроилась на лавке, а жрица на мое предположение только презрительно фыркнула.
– Попадусь, если только замки сменят, – и она, вытянув из-за пазухи висящий на тонкой цепочке ключ, тут же пристроила его обратно. М-да, «святости» Мэлдина только воровства и не хватало!
– Не боишься, что выдам? – потянувшись, я взяла кувшин, прищурилась, словно бы оценивая содержимое… Жрица же, закончив с нарезкой, отложила нож в сторону.