Дари с самого начала осознал что именно ему нужно, но вот ускользнуть от внимания престарелых наставников было куда более сложной задачей, чем собрать необходимое приношение, так что теперь, ни Мечник, ни возможное ненастье его не остановят…
Добравшись до узкой, ведущей в примыкающий к дому сад, двери, Дари, устроившись на полу, поспешно натянул сапоги, и, вцепившись в тяжелый засов двумя руками, с трудом его отодвинул. Потом подобрал узелок, и, прижимая его к груди, протиснулся в чуть приоткрытую дверь – самым сложным было выбраться из дома, а теперь надо всего лишь наискось пересечь сад и выйти на подъездную дорогу, а там уже будет рукою подать до перекрестка…
На улице оказалось еще холоднее, чем на галерее – даже теплая куртка не спасала Дари от шумящего в кронах деревьев ветра, но мальчик, быстрым шагом миновав высаженные ровными рядами яблони, с трудом продрался сквозь густые кусты живой изгороди. Оказавшись же на подъездной, окруженной тонкими тополями дороге, Дари и вовсе перешел на бег: осознание того, что он вышел из-под привычной домашней защиты и оказался один на один с населяющими ночь призраками, вновь вернуло притихший было страх – мальчику чудилось чужое дыхание за спиной, а тени колеблемых ветром тополей казались ему длинными руками, готовыми вот-вот схватить его, так и не позволив дойти до цели… И Дари бежал – все быстрее и быстрее, не смея ни оглянуться, ни перевести дыхание, и остановился лишь тогда, когда перед ним – вконец запыхавшимся, появился каменный столб-указатель, отмечающий развилку.
Успокаивая заходящееся ударами сердце, Дари прижался разгоряченной от бега щекою к серому камню, и стоял так до тех пор, пока очередной порыв ветра не растрепал ему волосы и не выхолодил спину. В самом деле – нечего ему стоять без толку, ведь время уходит, а самое главное даже не начато! Отойдя от столба, мальчик присел на корточки и развязал принесенный узелок. Расстелив ткань на дороге, разложил на ней несколько пирожков и откупорил крошечный глиняный кувшинчик, в который, пробравшись тайком в погреб, нацедил вина из бочки… Покончив с приготовлениями, Дари еще раз внимательно осмотрел приношение, и, подумав, передвинул кувшинчик чуть левее. Теперь оставалось самое главное – пролить собственную кровь, и, окропив ею приношение, дождаться глухого, отдаленного карканья, которое, по словам служанок, символизировало то, что Хозяин Троп принял жертву и готов внимать твоей мольбе.
Дари, подумав немного, поддернул вверх рукав куртки, оголил тоненькое, беззащитно белеющее в окружающем сумраке запястье и, быстро чиркнув по нему лезвием кинжала, вытянул руку так, чтобы кровь из ранки закапала на разложенный дар.
– Хозяин Троп, Седобородый! Прими эту жертву и выполни мою просьбу! Мне это и вправду очень надо!..
Произнеся это, Дари замолчал и стал внимательно вслушиваться в заполонившие ночь звуки, стараясь не пропустить условного знака, но тут произошло то, чего мальчик никак не ожидал: карканье раздалось не издалека, а совсем близко – прямо над склоненной головою Дари, и тот, подняв глаза вверх, увидел, как на верхушке столба-указателя клубится с каждым мгновением все более уплотняющаяся, становящаяся осязаемой тьма… Несколько ударов сердца – и вот уже не тьма, а огромный ворон, устроившись на камне, крепко вцепился в него когтистыми лапами и, чуть склонив голову набок, внимательно посмотрел на мальчика круглым глазом…
– Седобородый… – едва слышно прошептал ошеломленный таким видением Дари, а ворон, переступивши с лапы на лапу, устроился поудобнее на своем насесте и наградил мальчика еще одним пристальным, отнюдь не птичьим взглядом – весь его вид словно бы говорил: «Ну, давай уже – говори. Что там у тебя?»
Дари облизал внезапно пересохшие губы и заговорил, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал твердо и уверено – так, как и подобает истинному Остену.
– У меня есть заветное желание… Точнее – два. Я хочу, чтобы отец вернулся из похода живым и невредимым… – тут мальчик запнулся, не зная, как лучше высказать свое соображение, но нужные слова нашлись почти мгновенно. – А еще нам с папой очень нужна мама!
– Каррр? – у сидящей на столбе ворона даже перья встопорщились от изумления – похоже, такую просьбу ему доводилось слышать нечасто, а Дари, испугавшись, что в этом желании ему будет отказано, зачастил.
– Я понимаю, что это непросто выполнить, но когда у нас появится мама, отец будет чаще возвращаться домой и не станет так хмуриться, а я буду во всем ее слушаться и ничем не огорчу… Правда!
Слушая мальчика, птица вроде бы, немного успокоилась, но оставалась по-прежнему неподвижной и безмолвной. Дари задумался, и, припомнив все, услышанные им сказки, решительно тряхнул головой.