– Кто там у тебя? Неужели женщина?
– Еще нет, – сострил Матвей. – Сын плюс жена. Спят.
– Вчера ты был еще не женат. Когда успел?
– Так получилось.
– Непорядок, «волкодав». Главконтра узнает, будет скандал.
– Авось не узнает.
Они оценивающе глянули друг на друга, обозначили почти одинаковые понимающие полуулыбки.
– Что произошло, Борис Иванович? На контору начали давить? Или генерал, наоборот, решил не связываться с Ельшиным и свернул дело по «Щиту»?
– Мы затеяли проверку… ты уж извини, но без этого не обошлись. И сразу все подозреваемые прекратили свою деятельность, ощетинились ежами, будто их кто предупредил. А потом Валентину позвонили из Минобороны и предложили не цеплять эту структуру.
– Странно, в деле похищения «глушаков» больше замешана ФСБ, чем Минобороны. Панов знает о деятельности Ельшина?
– Знает, но ведет себя странно, будто боится чего или ждет.
Матвей кивнул, вышел из кабинета, обнаружив вдруг, что стоит в одних плавках, и вернулся уже в спортивном костюме.
– Скорее всего в верхах начались перемены, все ждут, кто придет на смену Краснорыжину. От этого будет зависеть и расклад в эшелонах власти уровнем пониже. А Ельшин как реагирует на происходящее?
– У Валентина состоялся с ним конфиденциальный разговор, но о чем они беседовали, я не в курсе. Думаю, Генрих угрожал шефу, но тот молчит, работает до одурения. Так что задачку ты задал нам гнусную, я уже и не рад, что вызвал тебя из Рязани. А разбудил я тебя вот по какому поводу. Из Чечни вернулась группа перехвата…
– Очень рад. Как прошла операция?
– Шестеро террористов, причастных к акциям в Москве, уничтожены, седьмой – Шароев, командир группы, остался жив. Но… – Борис Иванович пригладил свою густую шевелюру. – Не вернулся один «волкодав», может, ты его знаешь.
Сердце Матвея дало сбой.
– Кто?
– Василий Балуев, спец из бригады Первухина. И пришел я по его просьбе – проверить, что там произошло. Он считает, что-то здесь нечисто, парня подставили.
– Он жив?
– По тем сведениям, которыми мы располагаем, Балуев жив, но ранен и находится в плену, причем не у младшего Шароева, а у старшего.
– Президента?!
– Да.
– Каким образом он оказался у президента?
– Не знаю.
– А что говорят те, кто ходил с Васей? Кстати, кто именно? Вы не знаете?
– Майор Хасан Ибрагимов, командир спецподразделения «Стикс», майор Шмель, командир «Щита», между прочим, – криво улыбнулся Ивакин. – И перехватчики из когорты «летучих мышей»: Тамерлан, Кир, Шерхан, Маугли. Клички, естественно, имен не знаю.
– Ибрагимов! – Матвей сел на стол, не спуская посветлевших до ледяного свечения глаз с лица полковника. – Шмель-Белый… Тамерлан… киллхантеры… Боже мой!
– В чем дело? Ты их знаешь?
Матвей не ответил, раскачиваясь, как от зубной боли. Перед глазами всплыли картины схваток с Ибрагимовым, Шмелем, Тамерланом и Киром. История повторялась, но с некоторыми отступлениями от старого сценария. Своим возвращением в прошлое он изменил баланс сил, и под удар попал другой человек… Вася Балуев.
– Как же я не догадался спросить, с кем он идет!
– Что-то изменилось бы?
Матвей очнулся, глубоко вздохнул.
– Конечно, изменилось бы. Я не пустил бы его в этот рейд, а тем более под началом Ибрагимова. Слишком хорошо я знаю эту нелюдь в человеческом облике. Да и остальных тоже. Я берусь за проверку, Борис Иванович. Но еще раз предупреждаю: будьте осторожны! Вы не представляете, с кем связались. Ельшин сделает все возможное… и невозможное, чтобы убрать вас с дороги.
– Пусть попробует, – мрачно буркнул Ивакин. – Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Ну, будь, капитан. Помощь в экипировке нужна? Нет? Тогда я пошел.
Матвей проводил полковника до выхода из подъезда, отметил вполне профессиональное передвижение его телохранителей и вернулся домой. Там он выпил холодного крепкого чая, посидел немного на кухне, обдумывая план действий, и позвонил Горшину.
– Сделаем, – ответил ему Тарас, выслушав и не задав ни одного вопроса. – Жду.
Матвей собрался, оставил на столе записку Кристине и вышел из квартиры. Шел пятый час утра, светало…
Шмеля они нашли быстро. Командир спецбатальона правительственных учреждений «Щит» жил на даче в Серебряном Бору, недалеко от мэра столицы Братенина. Вычислил его Матвей, выглянув в ментал и отыскав наиболее темное облако пси-поглощения. Правда, таких облаков на территории Москвы было много, однако Соболев помнил характерные особенности Шмеля-Белого, которого он однажды уже убил, и вскоре вышел на его личную «пси-дыру», способную высосать душу любого человека, рискнувшего заглянуть в нее.
Окончательно рассвело, когда они оставили горшинский «Порше» в сотне метров от дачи майора, окруженной глухим и высоким деревянным забором. Никто не встретился им на пути, обитатели дачного поселка, одного из самых красивых в округе, расположенного в сосновом бору на берегу Москвы-реки, в такое время еще спали.
– Прямо-таки прайм-тайм[17], – вполголоса пошутил Горшин.
– Самое время, – согласился с ним Матвей.
Одеты они были по-летнему, в джинсы и футболки: белую – Тарас, голубую – Соболев. Оружия не брали, кроме нескольких метательных звездочек. Медленно прошлись вдоль зеленого забора, вслушиваясь в тишину поселка, вглядываясь в глубины строений и леса: оба перешли в состояние самадхи или, как больше привык называть это состояние Матвей, в меоз. У ворот с резным верхом, двумя закрытыми амбразурами, открывающимися изнутри исполнительным механизмом по радиокоманде, остановились.
Дача Шмеля охранялась, но охранников было всего четверо – все молодые женщины! – и трое из них спали сладким сном в летнем домике, приспособленном под сторожку. Бодрствовала лишь одна супергерл, одна из тех, с кем Соболев уже встречался в прошлой жизни. Она распевала и расхаживала по территории дачи (четыре сотки всего, двухэтажный коттедж, несколько сосен и берез, ни одного плодового дерева, ухоженные, посыпанные мелким гравием дорожки, молочно-белые шары фонарей вдоль них, сторожка, веранда с камином).
Шмель располагался на втором этаже дома, в одной из трех спален, причем был там не один – еще с одной герл, но, судя по звукам, долетавшим из коттеджа, не спал.
– Любвеобилен майор, – покачал головой Горшин. – И неосторожен. Пошли?
Матвей предупреждающе поднял палец.
Охранница во дворе прекратила напевать, достала рацию, сказала: «Иду», – и бегом направилась к зданию. Перехватчики переглянулись.
– Вот теперь пора!
Горшин подошел к воротам, сосредоточился и включил дверной механизм. Ворота дрогнули, приоткрылись. Один за другим молодые люди проскользнули на территорию дачи, контролируя каждое движение находящихся здесь людей, и в темпе ворвались в коттедж.
Коридор с рядом дверей, слева кухня, за ней туалет и ванная комната, лестница наверх, справа игровая комната, спальня, большой каминный зал с выходом на веранду. Апартаменты майора явно были скромнее, чем у генерала Ельшина.
Тарас ткнул пальцем в лестницу, но Матвей и сам почувствовал приближение чужого: по лестнице спускалась рослая девушка в наспех накинутом полупрозрачном халатике, та самая, что ублажала майора. Вряд ли она успела понять, в чем дело, когда перед ней возникла стремительная тень и лба коснулся чей-то горячий палец. Уснула она мгновенно. Матвей подхватил сожительницу Шмеля, уложил в коридоре на ковер, метнулся следом за Горшиным, который успел подняться на второй этаж.
Из спальни доносились хриплые стоны, хозяин уже занимался любовью с вызванной охранницей, и гости снова обменялись взглядами.
– Силен майор! – кивнул на дверь спальни Горшин. – Всю ночь развлекался, еще и на утро силы остались.
Матвей рывком открыл дверь, шагнул в комнату, почти полностью занятую огромной кроватью, и остановился. За ним вошел Горшин.
Девушка сидела на майоре верхом, работая, как машина, и тот заметил гостей сразу, только не сразу сообразил, кто они такие и как здесь оказались. Затем масленая пелена удовольствия сползла с его глаз, он рывком сбросил с себя неутомимую герл и метнулся к тумбочке, на которой лежали пистолет «волк» и хищно-красивый, необычных очертаний, гипногенератор «удав», называемый в просторечии «глушаком». До тумбочки, однако, Шмель не добрался, остановленный мощным ударом Горшина, от которого он перелетел кровать и врезался спиной в батарею отопления.
– Таких ботинок отрезвляет лучше, – хладнокровно сказал Тарас в ответ на взгляд Матвея, и тот с ним согласился, одним движением успокаивая метнувшуюся к нему девицу, такую же рослую, мускулистую, с крутыми бедрами, умеющую драться не хуже тренированного мужика, но не имеющую понятия о технике усыпляющего касания.
– Кто вы такие? – Шмель попытался проскользнуть мимо Матвея к подушке, под которой лежал тонкий пенальчик рации, – Тарас достал его, – не смог и сел на полу у стены, держась за скулу, куда угодил носок туфли Горшина.
– Вопросы будем задавать мы, – вежливо сказал Соболев. – Если вы не возражаете. Мы знаем, кто вы, на кого работаете и откуда вернулись, поэтому наши интересы лежат в другой плоскости. Согласны отвечать добровольно?
– А если откажусь? – хмыкнул Шмель, пытавшийся сообразить, что надо утренним гостям. По всей видимости, он их не боялся, пребывая в полной уверенности, что контора за его спиной столь серьезна, что может достать кого угодно и где угодно. Впрочем, так оно и было, с небольшой разницей: утренние визитеры не были обычными людьми.
Матвей, просчитавший все движения души майора, повел глазами в сторону «глушака» на тумбочке.
– Это гарант того, что вы не откажетесь. А не поможет, найдем что-нибудь помощней, «болевик», например.
Физиономию Шмеля перекосило в другую сторону, но, надо отдать ему должное, держаться он умел.
– Похоже, мы работаем на одну и ту же фирму. Не боитесь, что я вас найду… потом?
Глаза человека напротив обдали майора такой ледяной синевой, что он поежился.
– Шучу. Что вам надо?
– Как получилось, что седьмой член вашей группы Василий Балуев не вернулся вместе с вами?
– Он погиб, – быстро ответил Шмель.
В то же мгновение комнату пронзила тихая молния, и рядом с головой майора в стену сочно воткнулся четырехугольный сякэн. От неожиданности он дернул головой, и вторая метательная звезда, брошенная Горшиным, приколола к стене прядь волос на виске.
– Б…дь! – сказал Шмель. – Ты же мне прическу испортил!
– Повторяю вопрос, – невозмутимо, не повышая голоса, произнес Матвей. – Почему не вернулся…
– Сам виноват, – буркнул Юрий Степанович, внезапно осознавая, что гости не шутят и способны на все. – Увлекся, ушел в отрыв от группы…
– Балуев профессионал не тебе чета, – покачал головой Матвей. – Он никогда не увлекается во время работы. Чья была идея оставить его там во время захвата Шароева?
Шмель хотел было поведать заведомо согласованную с Ибрагимовым легенду, но снова наткнулся на пронизывающий синий взгляд молодого человека и понял, что делать этого не следует. Проворчал нехотя:
– Командира группы.
– Ибрагимова то есть?
Шмель дернулся.
– Точно, мы из одной конторы! Откуда вы знаете такие подробности? – Майор заторопился, увидев слегка сдвинутые брови гостя. – Его, Ибрагимова. Он получил по рации приказ свернуть операцию, но все уже было подготовлено, и мы решили…
– Подставить Балуева, чтобы уйти самим.
Шмель покосился на Горшина, застывшего у окна спиной к нему.
– Он начал своевольничать, поцапался с Тамерланом из-за бабы… от такого всего можно ожидать. Пожертвовав им, мы сохранили команду.
– Как он оказался в плену у президентской охраны?
– Не знаю…
Снова тусклый блик пересек комнату, и сякэн пробороздил плечо майора, заставив его вскрикнуть.
– Повторить вопрос?
В глазах майора зажглась ненависть.
– Он… отбился, сел в машину, но поехал не на окраину города, а в центр, вломился прямо во дворец президента… Так нам передали оттуда. Это все, что я знаю.
– Похоже, он действительно больше ничего не знает, – обернулся Тарас.
– Он должен знать главное – зачем Ибрагимову, а точнее, Ельшину понадобилось подставлять Балуева. – Матвей опустился на корточки перед голым человеком на полу, по коже которого внезапно побежали мурашки, проговорил медленно и четко: – Майор, у тебя нет выбора. Или ты живешь, или…
Юрий Степанович проглотил ком в горле, силясь отвернуться от пронзительно-сверлящих глаз парня, не смог и промычал:
– Мы оставили там визитки «чистилища»… Балуев должен был сыграть роль «чистильщика» и дезориентировать чеченцев… мертвый. Но Тамерлан промазал…
Некоторое время Матвей не снимал тяжести своего окончательно заледеневшего взгляда с начавшего потеть майора, встал, отвернулся, кивнул Горшину.
– Я услышал все, что хотел. Пошли.
– А он?
– Пусть живет. В скором времени за ним и так придет «Смерш».
Горшин послушно шагнул вслед за Соболевым, и тут же раздался ликующий вопль Шмеля:
– Стоять, суки! Руки за голову! Повернуться лицом!
Перехватчики повернулись. Шмель держал в руках пистолет-пулемет «клин», вынутый из тайника за батареей, и, оскалясь по-волчьи, поводил стволом из стороны в сторону.
– Ну, каратисты ё…е, с кого начинать?
– Может, попробуем пси? – задумчиво сказал Горшин.
Матвей кивнул, и оба они, усилием воли уходя в самад-хи-меоз, одновременно нанесли мощные парализующие удары по психике Шмеля. Открыть огонь майор не успел, потерял сознание от раппорта, нейтрализовавшего его волю. Выронив оружие, он осел на пол, глядя на своих врагов пустыми глазами.
– Такие, как он, убили мою жену, – тихо сказал Горшин.
Матвей не ответил, вспоминая памятный бой с майором в его кабинете на базе «Щита». История действительно повторялась – с некоторыми вариациями, но Закон обратной связи падал все быстрей, и соответственно ускорялись все события, прожитые Соболевым в прошлой жизни.
По лестнице застучали шаги: охранницы, проснувшись от крика шефа, спешили на помощь.
Тарас, вопросительно посмотрев на Матвея, вернулся в спальню и взял «глушак».
Глава 15
РЭНДЗОКУ-ГЭРИ
Президентский совет Исламской Республики Ичкерия, образованный по типу российского, заседал два раза в месяц. Решались на нем не самые важные государственные дела. Самое главное обсуждалось, когда президент Везирхан Шароев отпускал всех советников и оставлял двух человек: министра национальной безопасности Махмуда Солтанова и министра иностранных дел Салмана Борза. К этому ритуалу привыкли и чиновники, и журналисты, считая остающихся друзьями президента, но никто из них не знал, что трое самых главных людей государства представляют собой не только официальное правительство, но и неофициальное – Союз Трех Неизвестных, до момента выборов остававшихся в тени одиозных лиц, пришедших к власти в результате событий девяносто четвертого – девяносто седьмого годов. Да, они могли бы и дальше незаметно управлять своей небольшой державой, заняв должности экспертов или советников при крупных политических фигурах, которыми стали бывшие полевые командиры и особенно «непримиримые» – сторонники национального обособления. Однако после раскола Союза Девятнадцати в тысяча девятьсот девяносто первом году, происшедшего по причине кризиса власти среди Посвященных, повлекшего распад СССР и образование множества мелких Союзов, кардиналами – представителями чеченской нации овладела не только жажда власти, но и жажда признания их как лидеров. А обладая колоссальными денежными средствами, связями, поддержкой чиновников высшего эшелона власти в Москве, заинтересованных в получении сверхприбылей, и сторонников в Чечне, они легко выиграли выборы, став таким образом легитимными повелителями Чечни. Облаченные в Союзе Девятнадцати далеко не высшей степенью ответственности, стремились выйти на уровень мастеров координации, а когда это не удалось, добились абсолютной власти в своей маленькой республике, что возвышало их в собственных глазах и позволяло считать, что им доступно все.
17
Прайм-тайм – наиболее выгодное и самое дорогое время для размещения теле– и радиорекламы.