Ориентиром была выбрана хорошо заметная дымовая труба котельной. Если память не изменяла, там были еще заброшенные заводские цеха и склады. Много обширных помещений, заборов и укрытий. Долгое время территория пустовала, и лишь последние пару лет здания оживали, используясь под склады. И сознанию оставалось пока лишь наблюдать, и подмечать, как двигается это тело, и контролировать общее направление движения. Кусты на пути показали - тело лучше понимает, с какой стороны их лучше оббежать.
'Как в игре от третьего лица. Нажимаешь на кнопочку и бежишь, не задумываясь о механизме движения, и куда девается весь богатый инвентарь и оружие в эти секунды.'
Из отстраненного состояния вывел скрежет сбоку. Даже для монстров и мутантов выбегать на дорогу перед едущим грузовиком чревато опасностью. Нырнув в кусты с другой стороны асфальтовой ленты, дальше быстро бежал по старой промышленной железнодорожной ветке. Рано или поздно та должна уткнуться в ворота. Проникнуть сквозь них проще, чем перелазить через двухметровый забор, утыканный по верху стеклом и рядами колючей проволоки.
'Вот и вход' - замерев перед довольно ржавой конструкцией, задумался о способе ее преодоления. Задумавшись, чуть отошел назад, а затем еще пара шагов. Взяв разгон, перемахнул через ворота в самом низком их месте. Там, где не было колючей проволоки, так как в прыжке пришлось и лапами отталкиваться от ворот. Снова по округе разнёсся грохот зашатавшихся створок.
'Осматриваться - некогда, быстрее надо укрытие искать'.
Ближайший кирпичный ангар показался подходящим, а провалившаяся крыша позволяла не задумываться о способе проникновения.
Затем была пара дней пряток, привыкания к телу, и, с каждым разом все более успешные, попытки сознательных движений. Печальное понимание, что руки у этого тела - совсем не универсальный инструмент. Голова, шея, грудь, немного бок - вот все, до чего можно добраться пальцами. Можно и до хвоста достать, но с тем же успехом, что и пастью. По гибкости тело было близким к кошачьему - то есть спать, свернувшись клубком, было удобно. Вопрос про то, что могут коты, был открытым - разум противился такому способу ухода за телом. Хотя, ничего невозможного и в привычном способе не было - всего лишь отвернуть голову чуть в сторону, и дотянуться рукой, зрение позволяло даже морду не выворачивать. Просто непривычно, как для разума, так и для тела.
Отсюда появился логичный вопрос - а что же произошло? Почему в его мозг прописаны 'драйвера' для тела? Ведь, задумавшись о чем-то, он вполне уверенно ходил и по фермам под крышей, а руки и четыре лапы позволяли уверенно лазить по стенам, лестницам, и даже по вбитым вместо лестниц скобам. А вот стоило задуматься о конкретной конечности - и даже пройти прямо по ровному полу первое время было трудно. Хвост уже волочится по земле, цепляясь за все, рукам становилось неудобно, а лапа постоянно двигается не та. Как в детской шутке. Когда переплетали пальцы, а затем, не касаясь, указывали, каким шевелить. С первого раза мало кому это удавалось без ошибок. А тут не только 'дрова' были загружены, но и кулинарные пристрастия. Так как поймать и сожрать собаку, как оказалось, просто. На второй день уже хрустел косточками Бобика, или Шарика, поддавшись дикому голоду.
Убираться с территории пришлось быстро и спешно. Утром третьего дня его разбудил грохот выстрелов и шум машин. Разномастно одетая толпа, в которой, к его удивлению, оказались и обычные люди, и измененные. Несколько машин сразу стали по периметру территории, остальные быстро подъехали к зданиям. Ворвавшиеся принялись вскрывать закрытые и целые склады. В одних задерживались дольше, в другие лишь заглядывали мельком. Созерцанию мародерства через выбитое давно окно, помешали мазнувшие по морде фары. К удивлению, те почти не ослепившие его. Замер у стены внутри остатков склада, давно лишившегося крыши, прислушиваясь к разговору. Слух был отдельной темой. Ушей, которыми можно шевелить, он так и не нашел на голове. Но слышал превосходно. А так же умел 'прислушиваться' и 'водить ушами'. То есть сосредотачиваться на области, или конкретном шуме.
- Ну, и чего ты тут заметил?
- Не знаю, тварь какая-то, с лошадь размером.
- Ага, с лошадь. Со слона уже, сразу говори, - раздалось несколько смешков, и затем тихий хлопок. Словно кто-то кого-то по плечу, или спине, успокаивающе хлопнул ладонью.
- Тут же сторожа были, собаки. Вот увидел одну, в тенях. Хочешь - сходим, проверим, но потом заставим тебя этот 'хот-дог' слопать самому!
Звук передергиваемых затворов тоже был нехорошо знаком. Пусть больше по фильмам и играм. Звук удаляющихся шагов. Решив не испытывать судьбу, трехглазый тихо отходил от стены, не производя при этом почти никакого шума. На фоне шума машин - вообще бесшумно. Дальше, передвигаясь короткими перебежками, и максимально избегая открытых или освещенных мест, добрался до противоположного забора. За ним, если он правильно помнил карты города, протекала речушка.
'Речка-вонючка, чего уж там'.
Перебираясь через ограждение, под прикрытием тени тополя, он недолго задержался наверху. Два быстрых взгляда - один назад, на территорию складов, второй - вперед, в поисках места максимально тихого приземления. Приземление на тропинку, протоптанную вдоль забора, и скольжение вниз, в кусты. Двинувшись вниз по течению, принялся выискивать новое укрытие. Уж всякие бомжи должны были налепить у воды халупок, хоть летних.
2. Эволюция
Одна такая халупка, состоящая буквально из нескольких досок, прибитых прямо к соседним деревьям, и обтянутых кусками полиэтилена, рубероида, жести, а местами были заметны даже обычные магазинные пакеты, нашлась быстро. Но, к радости и огорчению, оказалась занята. На сунувшегося трехглазого кинулся темный силуэт. Здраво решив, что 'нападение - лучшая защита', мутант кинулся навстречу. Теперь уже обитателю жилища пришлось выбирать между боем и бегством, но он непозволительно долго мешкал, потому и проиграл. Так как вряд ли ожидал наличие рук у существа, похожего на огромную собаку. Прыжок навстречу, толчок руками в грудь, подмять под себя, и жуткая пасть с хрустом вгрызается в шею существа, так же оказавшегося мутантом.
Запах и вкус свежей крови вышиб мозги. Когти на руках располосовали остатки одежды жертвы вместе со шкурой. Голова зверя странным образом вывернулась, а из пасти выстрелил язык. Тонкий, покрытый так же подобием чешуи, с коротким шипом на конце. И длиной почти с лапу мутанта. Пройдя через шею в голову, не остановленное костями черепа, несколькими движениями острие раздолбало в черепе мозг. Морда последовала за новым оружием. Прогрызаясь через всякие трахеи и пищеводы, зверь добрался до 'вкусняшки'. Затем настал черед остального тела. С пугающей сноровкой были отделены наиболее мягкие и вкусные части добычи, которые быстро исчезли в утробе четырехлапого. После были съедены менее вкусные куски, обглоданы конечности.
Чтобы через некоторое время глухо завыть, утыкаясь лбом в землю. В этот момент мутанта начало корежить, словно оборотня во второсортном ужастике в процессе трансформации. Он выворачивался и извивался на земле, почти бесшумно хрипя. Ни одного громкого звука, даже вой стих почти сразу. Раздался короткий, тихий хруст, с которым обычно у монстра на экране растет морда. Но у мутанта росло кое-что иное. С треском разрывая чешую, на морде прорезались рога, по-бараньи заворачиваясь и защищая мощными дугами боковые глаза. Вторая пара, вырастая из того же места над верхней челюстью, перекрестилась над передним глазом, так же формируя гребень. Так что и рогами это не назвать - скорее, и правда, гребни. Одновременно с этим корежило затылок. Чешуйки срастались, сначала сформировав подобие костяных пластин, а затем те начали чуть двигаться, превращаясь в подобие жаберных крышек у рыб. Но и на этом страдания не окончились. Волна изменений не остановилась на голове, двинувшись дальше, вдоль тела, расходясь по конечностям. Когти на всех лапах удлинились в полтора раза от прошлой длины, приобретая серпоподобную форму. Затем пришел черед полной попы. Во всех смыслах - из нее поднялись еще два хвоста, разрывая шкуру на спине. Словно они выросли внутри тела, и затем лишь распрямились. Сейчас они представляли копию первого, с костяным жалом 'я-Чужой'. На среднем хвосте, который был с самого начала, метаморфозы продолжились. Растолстев раза в полтора по всей длине, он на конце разделился на три 'пальца'. Каждый из пальцев, по длине почти как на руках, окончился жалом, получившимся из прошлого, которое так же 'растроилось'. Этакий гибрид пинцета и жала. Затем трехглазый перестал дергаться. Совсем затих. Только чуть слышное дыхание раздавалось в халупке, да потихоньку, на свежую плоть и кровь, собирались мухи.