21
Уж поздно, путник одинокойОделся буркою широкой.За дубом низким и густымДорога скрылась, ветер дует;Конь спотыкается под ним,Храпит, как будто гибель чует,И встал!.. – Дивится, слез седокИ видит пропасть пред собою,А там, на дне ее, потокВо мраке бешеной волноюШумит. – (Слыхал я этот шум,В пустыне ветром разнесенный,И много пробуждал он думВ груди, тоской опустошенной.)В недоуменьи над скалойОстался странник утомленный;Вдруг видит он, в дали пустойТрепещет огонек, и сноваСадится на коня лихого;И через силу скачет коньТуда, где светится огонь.
22
Не дух коварства и обманаМанил трепещущим огнем,Не очи злобного шайтанаСветилися в ущельи том:Две сакли белые, простые,Таятся мирно за холмом,Чернеют крыши земляные,С краев ряды травы густойВисят зеленой бахромой,А ветер осени сыройПоет им песни неземные;Широкий окружает дворИз кольев и ветвей забор,Уже нагнутый, обветшалый;Всё в мертвый сон погружено —Одно лишь светится окно!..Заржал черкеса конь усталый,Ударил о землю ногой,И отвечал ему другой…Из сакли кто-то выбегает,Идет – великий МагометК нам гостя, верно, посылает. —Кто здесь? – Я странник! – был ответ.И больше спрашивать не хочет,Обычай прадедов храня,Хозяин скромный. Вкруг коняОн сам заботится, хлопочет,Он сам снимает весь приборИ сам ведет его на двор.
23
Меж тем приветно в сакле дымнойПриезжий встречен стариком;Сажая гостя пред огнем,Он руку жмет гостеприимно.Блистает по стенам кругомБогатство горца: ружья, стрелы,Кинжалы с набожным стихом,В углу башлык убийцы белыйИ плеть меж буркой и седлом.Они заводят речь – о воле,О прежних днях, о бранном поле;Кипит, кипит беседа их,И носятся в мечтах живыхОни к грядущему, к былому;Проходит неприметно час —Они сидят! и в первый раз,Внимая странника рассказ,Старик дивится молодому.
24
Он сам лезгинец; уж давно(Так было небом суждено)Не зрел отечества. Три сынаИ дочь младая с ним живут.При них молчит еще кручина,И бедный мил ему приют.Когда горят ночные звезды,Тогда пускаются в разъездыЕго лихие сыновья:Живет добычей вся семья!Они повсюду страх приносят:Украсть, отнять – им всё равно;Чихирь и мед кинжалом просятИ пулей платят за пшено,Из табуна ли, из станицыЛюбого уведут коня;Они боятся только дня,И их владеньям нет границы!Сегодня дома лишь одинЕго любимый старший сын.Но слов хозяина не слышитПришелец! он почти не дышит,Остановился быстрый взор,Как в миг паденья метеор:Пред ним, под видом девы гор,Создание земли и рая,Стояла пери молодая!
25
И кто б, ее увидев, молвил: нет!Кто прелести небес иль даже следНебесного, рассеянный лучамиВ улыбке уст, в движеньи черных глаз,Всё, что так дружно с первыми мечтами,Всё, что встречаем в жизни только раз,Не отличит от красоты ничтожной,От красоты земной, нередко ложной?И кто, кто скажет, совесть заглуша:Прелестный лик, но хладная душа!Когда он вдруг увидит пред собоюТо, что сперва почел бы он душою,Освобожденной от земных цепей,Слетевшей в мир, чтоб утешать людей!Пусть, подойдя, лезгинку он узнает:В ее чертах земная жизнь играет,Восточная видна в ланитах кровь;Но только удалится образ милый —Он станет сомневаться в том, что было,И заблужденью он поверит вновь!
26
Нежна – как пери молодая,Создание земли и рая,Мила – как нам в краю чужомМеж звуков языка чужогоЗнакомый звук, родных два слова!Так утешительно-мила,Как древле узнику былаНа сумрачном окне темницыПростая песня вольной птицы,Стояла Зара у огня!Чело немножко наклоня,Она стояла гордо, ловко;В ее наряде простота —Но также вкус! Ее головкаПлатком прилежно обвита;Из-под него до груди нежнойДве косы темные небрежноБегут; – уж, верно, час онаИх расплетала, заплетала!Она понравиться желала:Как в этом женщина видна!