— Не рано ли о любви? — улыбнулась я, стрельнув взглядом в мужчину.
— Для меня нет. Это давно осознанное решение. Я уже точно знаю про себя всё. Тебя ни к чему не обязывает мои чувства. Знай о них. Не нужно ничего отвечать мне сейчас. Тебе сейчас точно не до моих чувств. — спокойно произнёс Александр, придерживая мне двери и помогая спуститься со ступеней крыльца.
Глянув на его профиль, я поймала себя на том, что мне нравится, когда он касается меня. Мне льстит, как он на меня смотрит. И волнует его сдерживаемые чувства. Могу быть усталой или злой. Я могу быть лёгкой и глупой.
Мне не нужно подстраиваться под его настроение. Чувствуется, что он принимает и любуется мной во всех ипостасях. Рядом с ним я меняюсь, кокетничаю и флиртую!
Я! Кокетничаю!
С ума сойти.
На улице упоительно пахло весной. После больничных коридоров, пусть чистых и современных, но пропитанных невыводимым запахом антисептика и атмосферой боли, воздух на улице был прекрасен.
Мы зашли в какую-то кафешку недалеко от входных ворот. На Грохольском переулке, практически напротив больницы, находится посольство Португалии. И кухня в ближайшем ресторанчике соответствующая. Острая. Но чуть подальше вдоль переулка обнаружилась вполне обычная кафешка. Где я с упоением вдыхала запах кофе и никак не могла решить, что я хочу.
Привычный капучино. Но большую чашку. Или маленькую порцию мокко. Горького вначале и со сладким шоколадом на дне чашечки. Время капучино — это утро. И оно уже давно миновало. Пришло время баловать себя сложными вкусами!
Я купила несколько бутербродов и зелёный чай для мамы и мы, не торопясь, возвращались к корпусу, когда она позвонила. Я уговорила её спуститься. И мы, встретившись, прошли во внутренний двор. Там, устроившись на скамейке, пока мама пила свой чай, я рассказала, что о послеоперационном уходе можно не волноваться.
Специально не интересовалась, куда делся Сергей. Судя по решительно сжатым губам, мама не сдерживалась с ним в выражениях.
Врач велел нам не маячить в коридоре, создавая панику и антисанитарию, а ждать звонка. По окончании операции нам позвонит.
Пока Саша отвлекал от мрачных мыслей маму, я, откинувшись на спинку скамейки, смотрела в весеннее синее небо. С ярко-белыми, словно нарисованными облаками, которые величаво проплывали над Москвой. Под оглушительное птичье щебетание.
И такое умиротворение снизошло на меня. Я абсолютно точно знала, операция пройдёт успешно. И всё образуется со временем.
Шторм, разбивший нашу с Сергеем любовную лодку, вскоре утихнет.
И этот шторм в конечном счёте тоже есть благо. Он смыл всё наносное с моей жизни.
Тридцать девятая глава
Час назад закончилась операция. Врач подробно объяснял нам, что они сделали. Но на второй фразе, правда, я перестала его понимать. Главное услышала — всё прошло успешно. И мои глубоко запрятанные, мучительные и тайные переживания о том, что папино сердце может не выдержать и не перенести наркоз, были напрасными.
Теперь нас ждёт период восстановления и затем реабилитации. Причём врач особо настаивал на том, чтобы мы не затягивали и не залёживались. Он несколько раз повторил маме, что не стоит долго лежать.
А сейчас, когда напряжение этого страшного дня ушло, было очень уютно вот так просто идти рядом.
Мы с Сашей неторопливо брели пешком в сторону моего дома. Рядом. Практически обнявшись.
Я делилась планами, а он предлагал варианты, рассказывая о возможных решениях.
Нужно будет после восстановления отправить родителей вдвоём в какой-нибудь реабилитационный центр или санаторий. Надо будет потом посоветоваться с врачом. Где будет комфортно моим старикам.
Саша предложил на майские съездить в его загородный дом. На два-три дня. Отдохнуть на природе, подышать воздухом. Просто побродить по лесу или посмотреть на речку. Пожарить шашлыки и посмотреть на костёр. Да просто выспаться на свежем воздухе.
Можно с девочками, если они захотят. Или без них, только вдвоём.
Ой, мамочки. Вдвоём?
Нет, я всё-таки ещё формально замужем. Да и как-то не готова я.
Кажется.
Глянула на Сашу, пытаясь рассмотреть, понял ли он направление моих мыслей. Спокойный и доброжелательный взгляд чёрных глаз лишь в глубине, отголоском улыбки, намекал на понимание.