— Я услышал окно и принёс тебе кофе. — сказал Саша, шагнув в комнату, подавая мне огромную глиняную кружку и принося с собой изумительный запах.
Саша был в домашней одежде и с влажными волосами. Уютный. Свежий. Улыбающийся.
— Я на пробежку. Скоро вернусь. Обустраивайся. — сказал он.
Сделала самый первый, самый волшебный глоток и поняла, что, пожалуй, я останусь тут жить навсегда. Прикрыла глаза от удовольствия и улыбнулась сама себе.
Я сидела на причале в кресле-качалке. Попивая кофе и запрокинув голову, смотрела, прищурившись, в синее высокое небо. Открытые огромные стёкла веранды отражали солнечные блики. И все вместе: запах, ветерок, солнце и сумасшедшие птицы создавали непередаваемое ощущение счастья.
— Кто вы, и что вы делаете в доме Александра Михайловича? — раздался звонкий голос у меня за спиной, вырывая меня из разнеженного состояния.
Сорок пятая глава
Сердце моё вначале дёрнулось и проскочила мысль, что недолго длилось моё счастье. Нечего было и пытаться.
Потом я вспомнила, как Саша меня вчера укладывал, поправляя одеяло, как улыбался по дороге.
Нет. Не складывается картинка. Нелогично. Не похоже на продуманного Александра Михайловича.
И я медленно повернула голову, чтобы посмотреть на вошедшую женщину.
Нет, девушку. Даже скорее девочку.
Наспех накрашенные глаза, явно только что расплетённые косы и странная одежда.
Рыженькая. Веснушчатая. Хорошенькая до невозможности. Она выпячивала губы и смотрела на меня с предвкушением. Я б даже сказала с исследовательским интересом.
— Кто ты? И как тебя зовут? — спросила я это чудо.
— Я Настенька, ой, Анастасия Дмитриевна, невеста Александра Михайловича. И я тут живу! А вы кто? — ответила она, взбивая жестом умудрённой женщины свои рыжие кудряшки.
— Ах, невеста! — протянула я, глядя с улыбкой на абсолютно обалдевшего и растерянного Сашу за её спиной.
Он стоял на пороге веранды. И рядом с ним рыжий мужик в клетчатой рубашке и с трёхлитровой банкой молока в руках.
— Михалыч, держи! — сказал этот мужик, передавая банку Саше. — я сейчас одной невесте здесь, косы её и подправлю!
— Ой! А что вы так быстро пришли! — вскрикнула Настенька, моментально превратившаяся в испуганного подростка и отступая от мужчин.
— А ну, иди сюда! Егоза! — грозно рыкнул её отец, весело сверкнув глазами в мою сторону.
— Пап, ну я же хотела как лучше! Она должна была сбежать от него в слезах. А он бы не знал куда. И решил, что она его бросила. А у неё уже ребёночек от него бы был. И они бы через три года встретились, а... — слышали мы все удаляющиеся голоса.
Прелесть какая. Я закрыла лицо ладонями и не смогла сдержать смеха. Изумлённое лицо Саши стоило того, чтобы поучаствовать в выступлении соседского цыплёнка. До слёз.
Тёплые, чуть шершавые ладони коснулись моих рук и аккуратно отодвинули их от лица. Он сидел на корточках передо мной. Его улыбающиеся глаза напротив моего лица. Близко. Воздух уплотнился между нами. Его невозможно никак было вдохнуть. Стало вдруг жарко. И совсем не до смеха.
— Я принёс деревенского молока и творога со сметаной. Соседи приглядывают за домом в моё отсутствие, а я разживаюсь у них молочкой, когда приезжаю. — произнёс мужчина практически мне в губы, обжигая своим дыханием, и встал, протягивая мне руку.
Куда!
Ох.
Вдохнула вновь появившийся воздух. Посмотрела в улыбающиеся глаза Саши, и усмехнувшись, не отводя взгляда, встала и провела кончиками пальцев по его запястью. И выше, обрисовывая контур вздувшихся вен на руке. Зрачки в его глазах стремительно расширились и Саша с выдохом прижал меня к себе.
— Мы тоже оставляли ключи соседям в своём коттедже. В Серёжином. — проговорила я, резко теряя игривое настроение и отстраняясь. — Но там уже практически город. И воздух другой. И лес превратился в парк. Теперь ставим на сигнализацию в охрану.
Саша хмыкнул и, решительно подхватив банку молока, направился на кухню.
Там, посредине комнаты восседал Тимофей. Когда мы вошли, он величественно встал и подойдя к своей миске многозначительно сел рядом с ней.
— Творог требует, — усмехнулся мужчина.
Есть невозможная прелесть в неторопливом завтраке у озера ранней весной. Свежими продуктами. Запахами. Обещающем счастье солнцем, пронизывающим наглыми, но ещё нежаркими лучами всё вокруг.