Муж дома всего на два дня. Я должна радоваться? Да? Тогда почему я чувствую растерянность и смятение?
Он не приехал просто так. Не из-за того, что просто соскучился. Машинально тянусь к животу. Мне опять страшно. Если Назар знает о беременности, то почему тогда злится? Значит ли это, что он не рад?
Тревога новой волной бежит по телу. С трудом удается дрожащие руки просунуть в рукава большой футболки. Снимаю узкие леггинсы и капроновые колготки. Из спальни больше не долетает ни звука. Становится по-настоящему страшно от предстоящего разговора.
Скачу как цапля на одной ноге, пытаясь протиснуть щиколотку в узкий манжет штанины. Наклоняюсь вперед, чтобы подтянуть ее рукой. Дверь гардеробной резко открывается. Мои ягодицы, прикрытые лишь тонкой полоской черных стрингов, обдает холодным ветерком.
— Долго будешь прятаться? — откашлявшись, хриплым голосом спрашивает Назар.
— Я не прячусь, — пыхча над второй штаниной, бросаю я, — просто переодеваюсь.
Спрятав наконец оголенный зад за серыми спортивными штанами, я поворачиваюсь лицом к Горскому. Тот стоит, прижавшись плечом к дверному косяку, потирает руки. Его взгляд прикован к нижней части моего тела. Румянец предательски заливает щеки.
Это все очень странно. Мы странные.
Чтобы вновь не прогнуться под пытливым взглядом супруга, я хватаюсь за расческу и начинаю усердно вычесывать спутанные после прогулки волосы.
— Что ты хотела мне рассказать, до того, как зазвонил телефон?
— А? — непонимающе выгибаю бровь. — Уже и не помню.
— Каро.
— Что? – рычу, глядя на свое отражение.
— Хватит вести себя как малолетний ребенок. Я бросил все и примчался сюда.
— Всего на два дня, — вставляю негромко.
— Тем не менее, я тут перед тобой. Опять прибежал к тебе. Что происходит? Ты можешь нормально объяснить почему отказываешься от работы в Нью-Йорке? Это же уровень, к которому ты стремилась все время.
— Доктора запретили мне летать, — выстреливаю я, отбрасывая расческу. – Это их решение, не мое.
— Почему?
— Я…, — слова стопорятся в горле. Он не знает. Он ничего не знает. Назар делает шаг навстречу, но я инстинктивно пячусь назад. — Не важно.
— Я твой менеджер. Я должен знать все о тебе и твоем здоровье.
Опять Горский разговаривает со мной как с подчиненной. Слезы проступают на глазах. Улыбаюсь сквозь соленую влагу, которая топит грудную клетку.
— Думаешь после развода мы продолжим работать вместе?
— Кстати, по поводу этого, — Горский задумчиво потирает затылок.
— Ты передумал разводиться?
Очередная телефонная трель перебивает наш диалог. Проклинаем эту мелодию вместе с мужем. Он пулей вылетает из гардеробной.
— Отбой, Илья, — прижав к уху мобильный, тараторит Назар. — Каролина дома. Да, все в порядке.
Пока Горский разговаривает с братом, я крадусь на цыпочках к дверям. Мне нужно побыть одной. Я должна подумать обо всем. Я должна понять, почему сердце так сильно протестует, когда я пытаюсь сказать Назару о своей беременности.
Не смотрю под ноги, полностью сосредоточившись на широких плечах Назара. Не хочу, чтобы он меня остановил. Цепляюсь пальцами за лямку дорожной сумки мужа и, крутанувшись вокруг своей оси, падаю пятой точкой на пушистый ковер.
— Черт! — слетает с губ.
Назар оборачивается на шум. Обрывает брата на полуслове и бросает телефон на кровать. Подбегает ко мне. Его горячие пальцы касаются моего плеча, обхватывают лодыжку. Меня бьет электрическим током в этих местах.
— Что сучилось? — в зеленых глазах мужа застыл испуг.
Игнорирую вопрос мужа, полностью концентрируясь на своих ощущениях. Как ищейка мысленно рыщу по импульсам, которые подает в мозг собственное тело. Облегченно выдыхаю, когда кроме ноющей ягодицы и раскрасневшегося мизинца на правой ноге, ничего опасного больше не чувствую.
— Тебе стало плохо? — допытывается Назар.
— Не заметила сумку на полу.
Горский помогает мне подняться. Его ладонь поглаживает мою поясницу. Так же как раньше. Сглатываю подступающий комок к горлу. Почему мы не можем быть как все нормальные пары? Почему именно с нами все это приключилось?
Когда телефон Горского звенит в третий раз, я начинаю истерично смеяться.
— А я успела позабыть, насколько ты популярен.
— Я сейчас его выключу.
Пока Горский занят разговором с кем-то из фирмы, я смотрю на рассыпавшиеся вещи из его сумки. Взгляд цепляется за синюю папку. Она вместе с какими-то бумагами уже на две трети залетела под комод. Наклоняюсь, чтобы собрать сбежавшую макулатуру.
Кладу документы на комод. Взглядом мажу по непонятному тексту, не сразу обратив внимание на собственное имя. Когда вчитываюсь в выделенный абзац, то судорожно начинаю перелистывать остальные бумаги. Читаю строки по диагонали и зверею от их содержания.
— Что это, Назар?
Глава 43
Каролина.
— Что это, Назар?
Приходится дважды повторить вопрос, прежде чем Горский отрывается от телефона.
— Я занят. Решим завтра, — обрывает собеседника на полуслове, заметив в моей руке знакомую папку, и сбрасывает звонок. — Это одна из причин, почему я прилетел домой.
— Захотелось лично насладиться моей болью? — горькая улыбка растягивается на моих губах.
— Чушь, — без капли веселья отбивает Горский.
— Разве? — Перебираю еще раз привезенные мужем бумаги. Тут и свидетельство о расторжении брака с позавчерашней датой, и нотариально заверенный договор о разделе имущества, дарственные на мое имя, доверенности, банковские выписки и прочее. — Не могу поверить, что ты действительно провернул всё это за моей спиной.
— Я должен позаботиться о тебе. Это моя первостепенная обязанность как мужа.
— Да брось ты. Если верить этому, — трясу свидетельством о разводе, — мы уже двое суток чужие друг другу.
— Простая формальность.
— Развод — никак не формальность, — выкрикиваю я. — В противном случае все бы по десять раз на день разводились и женились.
Эмоции медленно выжигают меня изнутри. Печатные буквы сливаются в одну сплошную размытую кляксу. Ночной кошмар становится явью. Одиночество уже на пороге, стучит в двери. Любимый мужчина перерезал одним махом нити, сплетавшие нас последние пять лет.
— Я не делаю тебя счастливой. Больше нет, — шепот Горского действует как раздражитель.
— Прекрати говорить и решать за меня.
Бью кулаком по комоду с неистовой силой. Звенят стеклянные флаконы духов, спрятанные в ящик от пагубного солнечного света. Мне надоело постоянно подчиняться его авторитету. В этот раз он не прав. Развод — не выход.
— Разве тебе по нраву теперешняя жизнь, Веснушка? — голос Горского выдает настоящие эмоции. Он раздражен, вспыльчив, решителен. — Нравится жить тут, пока я В Германии?
— Не нравится.
— Мне тоже, поэтому я и принял такое решение, — Назар кивает в сторону бумаг. — Больше не надо ждать меня, не надо переживать и волноваться, где муж и с кем. Полная свобода.
Слезы ручьем катятся по щекам. Я не могу поверить, что именно он говорит эти слова. Куда делся тот Назар, который говорил «я тебя люблю» вопреки моим побегам? Где тот мужчина, который обещал оберегать и быть рядом со мной до самой старости? Где мой настоящим муж, где мой любимый Назар?
Скрещиваю руки на груди. Глажу правой стопой левую ногу. Кусаю губы, чтобы не застонать как раненый зверь.
— Все, что ты заработала, лежит на указанных счетах, — Горский расхаживает по комнате, рассказывая подробнее о написанном в документах. — Я не трогал ни копейки. Каждый месяц будет приходить фиксированная сумма, чтобы ты ни в чем не нуждалась, если с работой возникнут проблемы. Дом, машина, драгоценности тоже остаются у тебя.
— Откупаешься значит? — хмыкнув, смотрю прямо на мужа.
Поправка. На экс-мужа.
— Предлагаешь оставить себе, что твое по праву?