— Та-а-ак! — хмурится врач строго. — Истерику прекратить! Сын ваш в отделении неонатологии. В инкубаторе. Я как вам должен его показать, м?
— Почему в инку…ба…, — не получается выговорить слово от волнения.
— Ох, женщины, — психует врач. — Как же сложно с вами. Надя, позови мужа пациентки. И укол приготовь.
Через пару минут в палату возвращается Свят. Ловлю взгляд мужа. Он какой-то странный, и теперь я понимаю, что именно это меня и вывело из равновесия.
— Свят, — хватаю его за руку, — всё хорошо? Скажи мне…
Муж настороженно кивает, но я чувствую, что-то недоговаривает. Смотрит, как будто боится моей реакции, ждёт чего-то, а не пойму, чего.
— С Богдашей всё в порядке, скажи? — не отпускаю его взгляд, чтобы не смел соврать.
— Богдаша? — лицо Свята вдруг озаряется улыбкой. — Так ты решила его назвать? А мы его с твоей мамой то зайчиком, то котиком называем.
От сердца резко отлегает. Значит, жив мой крошка.
— Почему зайчиком? — тоже невольно начинаю улыбаться.
— Я был уверен, что ты имя придумала, и ждал, когда придёшь в себя, чтобы сообщить об этом, — взгляд его снова становится глубоким и… виноватым? Или, мне кажется?
— Как ты себя чувствуешь? — гладит моё лицо трепетно.
Нежность поднимается к мужу. Я ведь так люблю его и всегда мечтала подарить ему сына, хоть он и был против изначально.
— Ещё не поняла.
— Машка, — вдруг подаётся вперёд Свят, смотрит открыто и ранено. — Как же ты меня напугала, — зажмуривается, прижимает мою ладонь к своей небритой щеке.
Только сейчас удаётся его рассмотреть внимательно. Похудел, лицо осунулось, небритый, уставший, под глазами залегли тени.
Ловлю его эмоцию. От этого и мне становится нестерпимо больно. Знаю, потерять меня — это был его главный страх, поэтому всё и было так сложно.
— Прости меня, — шепчу, глядя ему в глаза. — Но я не могла поступить иначе…
Тяжело сглатывает, отводит глаза. Вижу, в нём всё ещё живёт протест по поводу моего решения. И нам придётся вернуться к этому разговору. Но не сейчас.
— Почему Богдан? — уходит от тяжёлой темы Свят.
— Всё просто. Бог нам дал этого ребёнка. Бог его будет хранить. И я…
— И я…, — отзывается муж. — Он необыкновенный, — вижу в его глазах нежность. И меня ею плавит тоже. — Спасибо тебе.
— Ты рад? — замирает у меня в груди от щемящих чувств.
Я ведь так боялась, что Свят не примет малыша, будет и дальше видеть в нём только угрозу моему здоровью.
— Я рад, — кивает уверенно.
Чувствую, эмоций за этими словами стоит немало, но не могу пока понять их оттенков.
— Покажи мне его, пожалуйста.
— Сейчас.
Муж достаёт телефон, листает там что-то, а потом подносит ко мне экран.
И я замираю от трепета и счастья.
— Боже! Какой хорошенький, — начинаю всхлипывать.
Рассматриваю внимательно крохотное личико, волосики, ручки.
— У него твои глаза, — с тёплой улыбкой произносит Свят.
— А брови и волосы твои, — поднимаю влюблённый взгляд на мужа. — Я так мечтала об этом, — начинаю всхлипывать чаще.
— Тише, не плачь, — вытирает слёзы с моих щёк костяшками пальцев. — Поправляйся. Ты нам всем нужна, — дрожит его голос от эмоций. — И ещё. Я тебя очень-очень люблю. Чтобы ни случилось, помни об этом, моя Ириска, — и снова этот раненый взгляд.
И между нами висит что-то… О чём Свят как будто хочет сказать, но не решается…
В этот момент в палату возвращается медсестра.
— Так! А что за слёзы? — выговаривает строго. — Нельзя вам волноваться. Хорошие эмоции для вас сейчас не менее опасны, чем плохие. Всё! Что же вы, муж. Вас позвали, чтобы успокоили, а вы…
— Он успокоил, — заверяю я, нехотя выпуская руку мужа из своих пальцев.
— Ладно уж. Но теперь всё! Полный покой!
Категорично выпроваживает Свята, ставит мне укол. Лекарство начинает действовать быстро, унося меня в сон.
Я почти счастлива, и перед глазами у меня мой самый красивый на свете малыш.
Вот только неприятным туманом поднимается внутри вопрос: что же хотел сказать мне муж?
Глава 18
Выхожу из палаты жены и иду по коридору, совершенно не понимая куда и зачем…
Я в шоке? Да, блять, я в шоке…
Мне хочется стечь по стенке от порхающего в груди облегчения, что Маша жива, дышит, говорит, улыбается…
Я снова напитан до краёв её эмоциями. Вижу, всё ещё любит, всё ещё есть между нами тот магнетизм, который соединил когда-то, но…
Есть между нами и то самое жирное “но”, которое она… забыла?
Судя по её реакции, похоже на то. И это очень противоречиво…
Выхожу на улицу, поднимаю глаза к хмурому небу.
— И как это понимать, зачем ты так сделал? — бормочу тихо.
Да, я теперь часто разговариваю с Богом. Странно это? Возможно. Но мне так легче. Иногда в этих немых диалогах я нахожу ответы на свои же вопросы.
Но не сейчас. Сейчас я просто в тупике и не понимаю, радоваться мне или биться головой о стену.
Конечно, в данный момент факт, что Машка не помнит про всю ту грязь, которая и заставила её оказаться на больничной кровати, это скорее хорошо.
Но… а если она вспомнит?
А даже если не вспомнит, получается, мы снова оказываемся на тех непрочных качелях, когда я постоянно боялся, что Машка узнает, боялся последствий и продолжал делать глупости.
Или…
Снова поднимаю голову к небу.
— Ты специально сделал так? Это — второй шанс на то, чтобы теперь поступить правильно? По-другому?
Хороший вопрос. Только как это — “правильно”?
Пойти и покаяться Машке? Ага, и опять добить? Чтобы её и так неокрепшее сердце дало очередной сбой, который может оказаться последним?
А как тогда? Притворяться, что ничего не случилось, и снова врать? Этой дорогой мы уже ходили, закончилось всё очень-очень печально.
Сажусь на лавочку, вцепляюсь в отросшую шевелюру, подавляя внутри очередной приступ отчаяния. Хочется снять скальп вместе с разрывающими голову сомнениями.
Да уж, мало я поплясал на углях, теперь танец продолжается. Отвратительное ощущение внутри растёт…
Вспоминаю Машкин чистый, преданный взгляд…
Думал, уже никогда не увижу его снова. А самое паршивое, я понимаю, что не заслужил его. Он для меня сейчас как пощёчина. Напоминание, что я потерял и потеряю снова. Сделанного не вернёшь, и рано или поздно Машка узнает опять или вспомнит, и тогда…
Нет… Так нельзя. Второй шанс дан мне неспроста. Нужно распорядиться им правильно.
Придётся признаваться. Да, это будет сложно, но на этот раз я постараюсь подобрать слова и сделать всё, чтобы жена не просто узнала сам факт измены, но и мотивы мои учла. Нет, я не надеюсь, что это заставит её простить, но… Возможно, сделает картину менее дерьмовой.
А потом я постараюсь исправить что смогу… Если Машка позволит…
Остаётся выбрать момент. Это самое сложное…
Для начала важно поговорить с врачами и понять, насколько опасно Машкино состояние сейчас. Быть может, стоит дать ей немного окрепнуть, прийти в себя…
Ага, чтобы потом добить по новой.
Но лучше уж так, чем жить в отравляющей лжи…
Главное — не подпускать к моей жене стервятников, типа Наташки, а ещё… Прямо сейчас мне нужно позаботиться о сыне.
Нашего крошку уже готовят к выписке. За последние две недели он заметно окреп, набрал вес и теперь, по словам врачей, готов покинуть эти стены. Конечно, в идеале бы ему попасть в материнские руки, но пока это невозможно, а значит, все заботы лягут на меня и тёщу.
Клавдия Степановна после приезда поселилась в нашей квартире, и мы с ней каждый день мотались к Машке и малышу.
Тяжело мне с ней, хоть и относится тёща ко мне нормально. Конечно, это тоже до поры до времени, пока она не узнает…
Но прямо сейчас мы с ней на одной волне, нас здорово объединил общий страх за Машу и любовь к малышу.
Звонок от тёщи.
— Святик, я Машеньке готовлю бульон. Я узнавала у доктора, он разрешил. Надо будет ей отвезти.
— Она спит сейчас. Но вы готовьте, я отвезу чуть позже.
— Святик, тут женщина какая-то приходила. Тебя искала. Говорит, дозвониться не может, — чувствую скрытую претензию в словах тёщи.
— Какая ещё женщина?
— Блондинка такая неприятная. Высокомерная. Наталья, вроде.
— Гоните её в шею в следующий раз! — цежу сквозь зубы, глотая маты.
— А кто это вообще? — с плохо скрываемым любопытством.
— Одна больная на голову стерва. Я предупрежу консьержа, чтобы больше не пускал её.
Отбиваю вызов, пока тёща не начала задавать других неудобных вопросов.
Настроение портится окончательно.
А вот и стервятники тут как тут. Вот что опять этой сучке нужно? Если эта тварь каким-то образом прознает, что Маша забыла все её откровения, это будет полный пиздец. Я опять попаду в старый капкан, а этого допустить я точно не могу. Снова танцевать на этих граблях я больше не собираюсь. А значит, затягивать слишком с признанием не стоит…
Докурив сигарету, иду к врачу… Мне нужно знать прогнозы, чтобы решить очередную нерешаемую задачу…