Такая она сейчас нежная, ранимая. Поцеловать бы её, залюбить и успокоить. Но… в нашей реальности это недоступно.
И всё же не могу удержаться. Сажусь рядом с ней.
— Ты прекрасная мать, Маш, — притягиваю в объятия, она поддаётся.
А я млею. Прижимаюсь трепетно губами к её лбу, жадно втягиваю запах волос. Нежность разливается внутри, врачуя душевные раны.
Знаю, эта анестезия ненадолго. Скоро Машка придёт в себя, и снова я буду получать от неё только яд и презрение.
— Если бы не ты, у нас бы ребёнка вообще не было. А теперь мы справимся, — пытаюсь её успокоить.
Каменеет в моих руках. Ну вот, минута слабости прошла.
— Мы? — спрашивает с хриплым стоном. — Нет больше нас.
Отстраняется.
И снова за грудиной сжимает сожалением и отчаянием.
— Маш, давай так, пусть как пара мы теперь под вопросом, но как родители “мы” есть. Ты ведь сама видишь, что по-другому малыша не воспитать. Он маленький, но уже требует маму и папу рядом.
— Мне кажется, ему только папа нужен, — заявляет Машка с ноткой обиды. — Видишь, у тебя на руках он сразу замолчал, а мне три часа концерт устраивал. Чего я только не делала, осталось только к потолку взлететь.
— Дурочка, — усмехаюсь. — Он у нас умный мальчик, и хочет рядом обоих родителей. Вот и всё. Держи его, я пойду, наведу ему нужную смесь.
Но стоит мне отдать сына Машке, как он снова начинает выгибаться дугой и орать.
— Вот видишь! — психует Маша. — Это мужской сговор! Даже в таком возрасте! Как вы это делаете? — сокрушённо взмахивает руками.
— Прости, тут я бессилен, — невольно улыбаюсь.
— Какая банка, голубая? — зло вытирает слёзы.
— Да. Она в правом шкафчике стоит.
— Пойду, наведу смесь нашему капризному падишаху!
Выходит, а я заглядываю в глаза сынуле.
— Не знаю, как ты это делаешь, но я тебе безумно благодарен, — прижимаю его крепче к груди, втягиваю сладковатый запах младенца.
— Кря, — издаёт забавный звук сын.
— И я тебя очень люблю…
Богдан накормлен и спит. Правда, спит он только на руках. У меня. Стоит мне только двинуться к кроватке, как тут же раздаётся недовольное кряхтение, за которым следует плач.
— Маш, иди, ложись. Я с ним буду. Как видишь, я в заложниках, — обречённо улыбаюсь.
— Да. Не ты один, — недовольно. — Но я подумаю об этом завтра, потому что сейчас я просто валюсь с ног.
Уходит в спальню, укладывается. А я продолжаю расхаживать со спящим Богданом на руках по комнатам. Через некоторое время захожу в спальню.
Маш спит. Замираю, любуясь любимой женщиной.
Бесподобно нежная, красивая моя девочка. Как несправедливо это всё.
Подхожу ближе. Непослушная прядь упала на лицо. Рука дёргается в порыве убрать, но… Замираю.
Не буду трогать. Не хочу разбудить. Просто устало опускаюсь на пол рядом с кроватью. Перехватываю удобнее сына, откидываю голову на кровать рядом с Машкиной ладонью. Прикрываю глаза и млею оттого, что снова могу быть рядом с женой и сыном. Хотя бы так…
Глава 33
Богданчик всё же заболел. Проснулся он уже с температурой, которую никак нельзя списать на обычный детский перегрев. И теперь уже второй час орёт на разрыв.
У ребёнка явно что-то болит. И вот теперь в панику впал даже я. Это ужасно, когда твой крохотный родной комочек так кричит, ему плохо, а ты не знаешь, чем помочь. Страх и бессилие скручивают внутренности. Доктор вызван, но идти к нам он явно не торопится.
А Богдану всё хуже. Температура только что переползла за тридцать девять. Жаропонижающий сироп сын выплюнул, ещё и срыгнул обильно. Поэтому мало шансов, что подействует. Ещё и сыпь какая-то странная вылезла.
— Свят, что делать? — хватается за голову Машка. — Может, жаропонижающую свечку? В попу?
Кривлюсь от этой мысли. Не хочется делать малышу больно, но…
— Или укол?
Эта мысль ещё более неприятная, но… А что делать?
Раздаётся звонок в дверь.
— Врач! — подскакиваем мы с Машкой оба.
Да, это он. Осматривает ребёнка, хмурится. От манипуляций Богдан плачет ещё надрывнее, а когда врач придавливает его ушки, просто переходит на сверхзвук.
— Что с ним? — дрожащим голосом спрашивает Маша.
— Похоже на отит. Когда воспаляются ушки, температура бывает очень высокой. Точнее покажут анализы. И вообще, вам нужно стационарное лечение. Дома вы не справитесь.
— Стационарное…, — хватается Маша за сердце.
— Так, малышка, не переживай, — за неё пугаюсь значительно больше, чем за Богдана. — Я лягу с ним в больницу сам.