Теперь, когда мы остались наедине, между нами витает напряжение. Достаточно неверного слова, чтобы заискрило.
— И как долго ты собиралась скрываться от меня… Диана? — имя произносит с нажимом. — Когда ты планировала рассказать свой секрет? Сколько времени должно было пройти, прежде чем я узнал бы, что моя истинная все это время была у меня под носом? Если бы ты не решила, что умираешь, то и не подумала бы рассказать о детях?
— Я не знаю. Ты очень сильно обидел меня, Эрнан. Мне больно до сих пор. И та сцена в твоем кабинете стоит перед глазами. Как я могла тебе доверять?
— А я тебе могу доверять, после того как ты скрылась, не сказав ни слова о беременности?
— Я сама узнала о ней только после обряда, когда у меня внезапно появился живот.
— Оправдываться за то, что было, я не стану. Мне нет оправданий. Я много думал о том, что совершил, чувство вины сгрызало меня и вряд ли оставит меня до конца жизни. Мне жаль, что так вышло. Но прошлое не изменить. Что сделано, то сделано. Нам подвластно лишь настоящее. И я своими действиями буду стараться искупить то зло, что причинил тебе.
Судорожно выдыхаю. Эрнан просит у меня прощения? Эрнан признает свои ошибки? Это что-то новое.
— Наши отношения не будут прежними, — продолжает он, — но я хочу, чтобы ты знала, что все, что я говорил тебе как Диане, правда. Все мои слова остаются в силе, кроме того предложения выйти за меня замуж.
Поднимаю на него удивленный взгляд.
— Потому что ты и так моя. Моя законная жена. И я тебя никуда не отпущу. Сбежишь — найду на краю света. Но я сделаю все, чтобы у тебя и мысли такой не возникло. Подойди ко мне.
Делаю несколько шагов в его сторону, и когда оказываюсь рядом, он прижимает меня к себе.
— Мои чувства к тебе не изменились. Ты моя любимая женщина. Подаренная Богиней. Но выбранная мной. И я за тебя жизнь отдам.
Он садится на кровать, притягивая меня к себе на колени.
Бедром я чувствую каменную твердость в его штанах. Рука Эрнана опускается на мою налившуюся грудь.
У меня вырывается невольный вздох.
— Теперь я могу делать все, что не позволял себе, пока ты выдавала себя за Диану. Хочу тебя. Безумно хочу. Но… думаю, после родов заниматься этим не лучшая идея. Поэтому пока остановимся на поцелуях.
Он касается носом моей шеи, шумно вдыхает запах, захватывает ртом мочку уха, легонько посасывает ее, урча от удовольствия.
Его пальцы при этом бережно ласкают меня.
— Наконец-то, наконец-то я делаю это сам. У тебя такая нежная кожа, Ясмина. Так тяжело остановиться.
— Как тебе удалось победить вирена?
— М? Это обязательно сейчас обсуждать?
— Да. Я переживала за тебя.
— Не стоило. Мы просто поболтали немного. Я выслушал несколько мудрых советов, а потом отец снова упокоился. Надеюсь, уже навсегда.
— Твои руки, — я касаюсь его израненного запястья. — Могу приготовить мазь.
— Не надо. Само пройдет. Лучше поцелуй меня.
Ладонью он поворачивает мою голову и впивается в губы долгим горячим поцелуем.
— Я с ума сходил, не зная, где вас искать, — говорит он, когда перестает терзать мой рот.
— Меня спасла мать. Она Богиня драконов.
Он присвистывает.
— Богиня в тещах это мощно. Получается, ты драконица?
— Выходит, что так.
— Повезло, у меня жена — единственная в мире драконица.
— Придется тебя разочаровать. Помнишь легенду? Драконицы не исчезли. Они спокойно живут на острове, скрытом от посторонних глаз, и ждут, когда драконы превратятся в пушистых зайчиков.
— То есть они все время жили рядом с нами, и им было плевать на то, что раса постепенно вырождается?
Пожимаю плечами.
— Хороший способ — сбежать и ждать, что все как-нибудь само разрешится.
Согласна с ним, но слышать его слова обидно.
— Я тоже бежала. Что еще я могла сделать? Я пыталась говорить с тобой, но ты не слушал. Какой у меня был выбор? Подчиниться? Пытаться убить тебя или себя?
— Знаю, я виноват. Я не имею никакого права просить тебя все забыть и начать с чистого листа. Потому что ты не забудешь. И я не забуду. Это всегда будет с нами.
Вздыхаю. Он прав. Я не смогу забыть.
— Я ведь до сих пор не знаю, как тебе удалось стереть метку.
— Мне помогла Богиня. Эйвери и Матушка-настоятельница провели ритуал, после которого исчезли и метка, и прежняя Ясмина.
— Твоя новая внешность это навсегда?
— Богиня сказала, что это мой истинный вид. Придется тебе смириться. Или ты рад?