И если бы я тогда не сбежала, если бы Богиня не пробудила во мне драконью кровь, то у нас не было бы шанса начать с другой точки.
Есть поступки, которые нельзя простить. Есть те, которые можно, но очень сложно. Кровавая рана зарубцуется, боль со временем утихнет, но шрам останется. Даже если через годы он превратится в едва заметную полоску, он будет напоминанием о случившемся независимо от того, простишь ты человека, сделавшего больно, или нет.
И нет единого рецепта, как правильно поступить. Каждый решает для себя. Дать ли второй шанс, рискнуть ли поверить снова. Я сделала свой выбор. Я выбираю — идти вперед. Но не одной. А вместе с Эрнаном.
Перед ликом смерти все обиды меркнут. Только теперь я понимаю, как дорог мне Эрнан несмотря ни на что. Я не хочу его потерять. Я верю в то, что теперь у нас все будет по-другому. Он обещал, что если я буду падать в пропасть, он всегда подхватит. Он доказал поступком, что это не пустые слова. Отдать жизнь за человека — красноречивее любого признания в любви.
— Эрнан, — шепчу, касаясь его влажных волос. — Возвращайся, прошу тебя. Помнишь, когда ты приходил прощаться в дом Эйвери, ты обещал вернуться. И ты выполнил обещание. Я хочу, чтобы ты вернулся снова. Ты мне очень нужен, Эрнан. Ты. И никто другой.
Слезы текут по щекам, оставляя влажные дорожки, капают вниз, падают на лицо и на мундир Эрнана. Чувствую себя дурой, поверившей в чудо. Я ведь не знаю, правильно ли я говорю. И подействует ли вообще это.
Что, если он не очнется? Накатывает такой ужас, что, кажется, что в груди медленно образовывается огромная дыра, из которой тянет холодом.
Касаюсь его лица губами, покрываю его поцелуями. Кажется, что Эрнан просто спит, но я не слышу даже намека на дыхание.
— Пожалуйста, прошу тебя, вернись ко мне.
И когда я уже теряю последнюю ниточку надежды, грудь Эрнана под моими пальцами приходит в движение.
Он судорожно вдыхает и открывает глаза.
Оторопело я отшатываюсь. Неужели мне не кажется, неужели у меня получилось?
Несколько секунд он смотрит на меня, пытаясь оценить обстановку, а потом спрашивает:
— Ты уже сказала самое главное или я слишком рано вернулся?
— Сказала, — ворчу, а у самой губы расплываются в счастливой улыбке.
— Повтори, как сильно ты меня любишь.
— И не подумаю.
— Мне вернуться туда, откуда пришел?
— В пустоту и холод? — скептически изгибаю бровь.
— Отчего же? В зеленый сад, полный прекрасных девственниц. Твое спасение мне зачлось.
— Зачем же ты тогда вернулся? Неужели тебя так впечатлила моя речь?
Честно говоря, сомневаюсь.
— Я ее не слышал, — признается Эрнан. — Просто вдруг увидел твое лицо и понял, что мне не нужен никто, кроме тебя.
А потом меня что-то притянуло сюда.
Он приподнимается на локтях, осматривая себя:
— Почему я мокрый? — проводит пальцем по рассеченному мундиру. — Дырка есть, а шрама нет. Что случилось?
— Богиня помогла излечить твое тело.
— Как хорошо иметь высокие знакомства, — усмехается он. — Я все еще хочу услышать те самые слова, Ясмина.
Я наклоняюсь к его уху и шепчу:
— Я научусь тебе доверять, Эрнан.
Он притягивает меня к себе, скользит своей щекой по моей и шепотом, от которого по шее бегут мурашки, выдыхает:
— Я тоже люблю тебя, Ясмина.
Эпилог
Ясмина
Я сама удивилась, как получилось, что весь мир сузился до точки, которой являлся Эрнан. Судьба всего мира значила для меня меньше, чем жизнь дорогого мне человека. Наверное, это эгоистично и неправильно, но чувствовала я именно так.
Алайна встречает нас с улыбкой.
— Я рада, что у тебя получилось, — говорит она. — Из тебя бы вышла замечательная преемница. Если Мать всего сущего выберет тебя, я буду очень рада.
— Нет. Спасибо. Я хочу прожить спокойную жизнь, с детьми и мужем. А вечная красота и молодость мне неинтересны. И вершить судьбы других я не хочу.
Внезапно спохватываюсь:
— Алайна, я ведь совсем забыла рассказать о том, что видела в монастыре. Там был вирен. У него не получилось принять человеческий облик. Он рассказал мне о целях своих…соплеменников.
Я торопливо пересказываю все, о чем мне поведал несчастный уродец.