Я лезу следом. Нога болит, и я мешкаю. Настоятельница ворчит что-то под нос, неразличимое, но явно в мой адрес, и буквально втаскивает меня в дыру, крепко вцепившись костлявыми пальцами в плечи.
Эйвери тщательно расправляет за собой плющ, пока не убеждается, что с обратной стороны дыра надежно скрыта.
Вдалеке я вижу постройки монастыря. Получается, мы все же проникли на его территорию. Только не с парадного входа, а со стороны его угодий.
— Нам нужно к озеру Забвения, — скрипит Айседора. — Спешить не будем. Обряд проводится после захода солнца.
— Зачем нам леди Эйвери? — подобравшись поближе к настоятельнице, шепчу ей в ухо.
— Принесем ее в жертву! — громко восклицает старуха и смеется как полоумная.
Никогда бы не подумала, что она может быть такой странной.
Эйвери награждает ее ледяным взглядом. За пшеничным полем виднеется зеркальная гладь озера Забвения. Тугие все еще зеленые колосья стегают по пыльному платью. Стараюсь идти след вслед за мудрейшей, чтобы примять как можно меньше пшеницы.
К озеру добираемся до заката. Солнце уже не жарит, но и садиться еще не собирается.
— Поспи в теньке, — негромко говорит мудрейшая, указывая на ближайшие кусты. — У тебя выдался сложный день.
Я успела выспаться в храме, но чтобы не спорить с Айседорой, ложусь на траву и прикрываю глаза. Вскоре я и правда засыпаю, убаюканная тихим разговором настоятельницы и Эйвери.
Мудрейшая будит меня, когда на небе зажигаются первые звезды.
— Пора! — говорит она.
Эйвери уже стоит у самой кромки воды. Ее пальцы крепко стискивают рукоять ритуального ножа.
— Для ритуала нужна кровь, текущая в жилах Эрнана, — поясняет Айседора. — Но ты ведь перед побегом не догадалась добыть немного его крови.
В ее голосе легкий укор.
Интересно, как я должна была это сделать? Подойти и попросить его отлить немного крови в бутылку?
Нервно хихикаю.
— Соберись, Ясмина. От твоего настроя зависит, как пройдет ритуал, — строго делает замечание мудрейшая. — Если бы не твой промах, мне бы не пришлось привлекать к ритуалу Эйвери. Мы бы справились сами.
Эйвери кладет нож на камни и вынимает из ушей серьги, затем стаскивает с длинных аристократических пальцев массивные перстни. Складывает украшения аккуратной горкой на большой валун и распускает волосы. Они почти полностью седые. Из-за них она выглядит намного старше своих лет. Затем она стягивает черное платье и остается в короткой нижней рубашке. Я хочу отвести глаза и не могу: все ее тело покрыто шрамами разной длины и формы. Правая нога неестественно искривлена, а лодыжку пересекает длинный выступающий рубец.
— Чего вытаращилась? — грубо рявкает на меня, сверля блеклыми глазами.
— Откуда это у вас? — в ужасе шепчу.
— Не твое дело, — осекает меня и поднимает нож. — Раздевайся.
В замешательстве перевожу взгляд на мудрейшую. Она едва заметно кивает, и я стаскиваю пыльное платье.
— Нам нужно зайти в воду, — поясняет Айседора. — Как только мы дадим тебе знак, ты должна будешь уйти под воду с головой. Что бы ни происходило, бояться ты не должна.
Вода озера Забвения ледяная. У меня сводит челюсти от холода, но Айседора и Эйвери никак не показывают того, что им холодно.
Мы заходим в воду по пояс, и они начинают негромко петь на древнем драконьем. Они славят Богиню и призывают ее спуститься с небес, чтобы разрушить нерушимое.
В какой-то момент Эйвери полощет ножом по ладони и тут же зажимает кулак. В воду стекает струйка ее крови.
Мудрейшая делает движение пальцами вверх-вниз, и я понимаю, что должна нырнуть. Холод пронизывает до костей. Вода забивается в нос. Я собираюсь вынырнуть, но чьи-то сильные руки давят на меня, не давая подняться на поверхность. Борюсь за возможность сделать хотя бы один глоток воздуха, отталкиваюсь от дна, но Айседора и Эйвери топят меня в четыре руки.
На краю сознания бьется мысль: неужели все закончится вот так? Такая глупая смерть! Меня заманили, чтобы тихонько убить без свидетелей. Обманули, воспользовались моей доверчивостью. Здесь мое тело не найдут. К священному озеру послушницам запрещено ходить. А до следующего дня Богини озерные жители уничтожат все, что от меня останется.
От недостатка кислорода легкие горят огнем. Сил сопротивляться больше нет. Тело обмякает. Я ухожу на дно. Уже не чувствую прикосновений рук моих убийц. Может, это и к лучшему. Здесь не было ни одного человека, который бы любил меня. Тетке я была как ярмо на шею. Статья расходов, лишний рот. Муж был готов отослать подальше, лишь бы как можно реже видеть.