— Великая Богиня ведает, что в твоем уме и сердце. Значит, недостойна ты служить ей.
— Но мои помыслы чисты, а сердце открыто для любви к Великой Матери, — по моим щекам текут слезы.
— Так или иначе, здесь тебе больше места нет. Ты должна покинуть монастырь сейчас же.
— На дворе ночь. Куда же я пойду?
Меня охватывает ужас. Я ничего не знаю в столице. Девчонкой мельком видела улицы из окна повозки, в которой мы ехали с теткой из Темплвилля. Да и денег у меня нет. Вряд ли кто-то пустит меня переночевать по доброте душевной.
— Это уже не входит в заботы монастыря. Богиня тебя отвергла.
— Можно я хотя бы попрощаюсь с Талой? — мой голос предательски дрожит.
— Ее уже нет здесь. Она стала жрицей.
— Хорошо, — я сглатываю подступивший к горлу ком. — Спасибо вам за все.
Поворачиваюсь, чтобы уйти в неизвестность, но властный окрик заставляет меня остановиться.
— Я тебя еще не отпускала.
— Да, мудрейшая.
— Это не входит в мои обязанности, — бормочет она и берется за перо и бумагу. — Я напишу письмо твоей тетке, чтобы она не думала, что ты совсем никудышная.
Покорно жду, пока она выводит ровные строчки. Наверное, тетка не расстроится моему приезду. На ферме лишние руки всегда пригодятся.
Закончив, она перечитывает текст и удовлетворенно хмыкает.
— Это еще не все. Сколько добираться до Темплвилля?
— Неделю.
Настоятельница что-то прикидывает в уме, хмурится, потом подходит массивному шкафу и открывает ключом один из ящичков. Долго копошится в нем, а потом возвращается с небольшим мешочком в руках.
— Возьми, — она протягивает мешочек, — здесь двести фартингов, мои личные сбережения. Хватит на ночь на постоялом дворе и на дорогу домой. Если захочешь, можешь остаться в столице. Здесь тебя никто не знает, пальцем тыкать не будут. Устройся в таверну и живи спокойно.
— Спасибо, матушка-настоятельница, — я прячу кошелек в карман платья.
— Погоди, письмо. Ты забыла его, — она сворачивает бумагу, запечатывает сургучом и отдает мне. Я протягиваю руку за письмом, и вижу, как меняется выражение лица настоятельницы. Ее пальцы впиваются в мое запястье. Схватив со стола светильник, она подносит его к руке и рассматривает черную метку:
— Когда это появилось и почему ты молчала?
Внимание настоятельницы к метке не на шутку пугает. Может, Богиня таким образом показала, что мне в монастыре не место, и я должна была покинуть его стены, дабы не гневить ее своим присутствием? И сейчас меня не просто выпроводят на улицу, но еще и придумают какое-нибудь наказание? И деньги отберут…
— Я пыталась… Пыталась сказать вам… — мямлю, потупив взгляд. — Но вы были заняты и к вам не пускали.
— Так когда она появилась? — мать-настоятельница наконец отпускает мое запястье.
— Утром. На рассвете. Это плохо? Я сейчас же уйду…
— Нет, Ясмина, теперь никуда уходить не нужно, — настоятельница внезапно широко улыбается, хватает меня за руки и трясет их. — Это очень-очень хорошо. Теперь понятно, почему Богиня не приняла твой венок. Она не отвергла тебя. Она подарила тебе свою благосклонность. Это метка истинной. Тебе выпала великая честь стать женой дракона и подарить ему сына.
— Честь? — не понимаю, что в этом такого особенного. Люди тоже женятся, рожают детей, и никто не говорит об этом с таким придыханием.
— Именно честь. Драконы не могут иметь детей от простых смертных. Их род обречен на вымирание. Встретить ту девушку, что сможет выносить и родить наследника — настоящее чудо. Некоторые драконы доживают до глубокой старости, так и не встретив свою истинную. Такова расплата драконьего рода за грехи предков.
— За грехи?
Нам никогда не рассказывали об этом.
— За грехи. Присядь, Ясмина, — она указывает взглядом на стул, и я послушно опускаюсь на него. — Давным-давно существовали не только мужчины драконы, но и драконицы. Драконы всегда были властными, себялюбивыми и высокомерными. Они вели себя надменно не только с людьми, которых считали низшими существами, но и к своим женщинам относились пренебрежительно. Драконицы очень гордые, они скорее выберут смерть, нежели унижение. Их мольбы услышала Великая Богиня, и в один миг все драконицы независимо от возраста исчезли, будто их никогда и не было. Мужчины остались одни. Им ничего не оставалось, как снизойти к тем, кого они так презирали, и брать в жены человеческих женщин. Но продолжить свой род теперь они могли лишь с истинными.
— Но куда же исчезли драконицы?
— Святые тексты говорят, что драконицы отдали свои измученные сердца Богине, чтобы она наказала мужчин. Теперь драконы усмирили свою гордыню. Каждый из драконьего рода окутывает любовью и заботой ту единственную, которая может подарить ему сына.