И только в сумерках из дверей библиотеки выныривает женская фигурка. Увидев меня, она притормаживает. Но поздно. Мышка уже попалась. Она напугана, но это ей никак не мешает дерзить мне и рассказывать сказки, что читала про моего отца. Вряд ли в прошлый раз я ее так впечатлил, что она решила последовать моему совету и почитать о том, чем знаменит мой род. Не ходя вокруг да около, сразу предлагаю ей деньги за то, чтобы она уехала куда-нибудь подальше отсюда. Но она воспринимает с таким возмущением, что даже смешно. Начинает рассказывать мне, какой я дерьмовый сын, и с жаром доказывать, как сильно любит и уважает мою мать. Ее послушать, так мать для нее просто лучик света в окошке, озаривший ее беспросветную жизнь. Встретились два одиночества. Интересно, куда делся ее муж? Судя по тому, как она говорит о нем, он не особо хороший парень. В одном я уверен, он дракон. Когда я прикасался к ее животу, я остро почувствовал драконью кровь в жилах ее детей. Муж ее должен быть счастливчиком. Двойня у драконов — это большая редкость. Император на радостях ему титул пожалует.
Как оказалось, не пожалует. Ее далеко не идеальный муж решил преставиться.
Хватаю ее запястье, чтобы посмотреть на метку. Не лжет, метки нет. Значит, действительно умер. Уже поняв это, продолжаю водить пальцем по ее коже. Нежная такая. Никаких следов применения блокиратора метки. Теперь лгать себе бессмысленно. Это не Ясмина.
— Как умер твой муж?
— А вот это тебя уже не касается, — она похожа на разъяренную тигрицу. Вырывает руку и дергается в сторону, пытаясь сбежать.
— Меня касается все, если это угрожает безопасности моих родных. Ты появляешься ниоткуда. Твое прошлое темное, как воды озера Забвения. Ты не отвечаешь на простейшие вопросы о твоей личности. Ни один дракон из столицы и предместий не был твоим мужем. Из каких земель ты пришла? К какому роду принадлежишь? Я подниму все свои связи, но рано или поздно это выясню.
— Похоже, тебе совсем нечем заняться. Лучше бы с таким рвением искал свою пропавшую жену! Или ее судьба тебя заботит меньше, чем прошлое какой-то служанки в доме матери?
Не стоило ей этого говорить. Ударила по больному. Безжалостно. Жестоко. Впечатываю ее в стену, чтобы больше не распускала свой язык. Слышу, как в гулкой тишине пугливой пичужкой колотится ее сердце. Грудь часто вздымается. С приоткрытых, словно для поцелуя, губ срывается шумное дыхание. Прижимаюсь к ней всем телом, касаюсь носом ее шелковистых волос, и меня обдает ароматом жасмина. Знакомым до боли. Именно так пахла моя жена.
— А вот это тебя не касается, — рычу ей в ухо, жадно втягивая ноздрями ее запах. Кажется, еще немного, и я сорвусь в бездну.
Но она резко осекает меня.
— Оставь свой пыл для той, что ждет тебя дома. Уверена, ей понравится.
Ее слова бьют наотмашь сильнее пощечины. Глупая, видит же, что я зол и сейчас куда опаснее вирена, но продолжает провоцировать. Мой внутренний демон требует возмездия. Напугать ее до дрожи, так, чтобы заикалась, завидев меня. Но я отпускаю ее и ухожу прочь. Голодный демон внутри недовольно рычит.
Глава 18. Прощание
Эрнан
С заставы приходят плохие вести. Все больше приграничных земель становятся похожими на пустошь, серую и безжизненную. Жители в панике покидают свои селения, устремляясь вглубь страны. Дороги загружены повозками, набитыми нехитрым скарбом и печально бредущими людьми, потерявшими кров, источник дохода, родных. Много с собой не увезешь. По опустевшим селам бродит голодный скот, брошенный хозяевами на произвол судьбы.
Скоро и в столице, живущей яркой, шумной жизнью и абсолютно глухой к чужой беде, появятся первые беженцы с окраин.
Мне нужно срочно вылетать в военный лагерь, разбитый всего лишь в нескольких километрах от опустошенных виренами селений.
Лилия выходит провожать меня на крыльцо. Она начинает что-то говорить, но совсем не то, что я хотел бы слышать.
— Эрнан, в последнее время между нами будто стена, — словно сквозь стекло, доносится до меня звук ее голоса. — Я думала, что между нами стоит Ясмина. Но ее нет, а ты все такой же холодный. Что она с тобой сделала? Что она сделала с нами?
Да, я чувствую, что между нами пролегла трещина. Но зачем она обвиняет в этом ту, что пострадала из нас троих больше всего?
— Лилия, я думал, ты хочешь проводить меня, а не заниматься выяснением отношений. Дай мне уехать спокойно.
— А когда об этом говорить? Тебя никогда нет дома. И никто не знает, где тебя носит. А если ты дома, то всячески отстраняешься от меня.