— У тебя все получится. Может, не сейчас, позже, — подбадривает она.
«Врун!» — кричу в своей голове.
«Есть немного», — соглашается он.
— Яс… Диана говорила, что вы можете общаться. Что она понимает мыслеречь. Это правда? Скажи мне, — она обхватывает его морду ладонями и смотрит ему в глаза. — Кивни, если это так?
Он отрицательно машет головой. Да как же так?
«Зачем ты солгал?» — метаю глазами молнии. Хочется придушить этого противного ящера.
«Ей незачем об этом знать. Пусть это будет наш маленький секрет».
«Чешуйчатая сволочь!»
«Эй, я вообще твой законный супруг! Так что требую относиться ко мне соответственно».
— Эйвери, не хочу вас отвлекать, но мне нужно обработать его раны. Чем свежее мазь, тем сильнее ее целебные свойства.
— Да, конечно, — она отходит в сторону.
А я набираю полную пригоршню мази и шлепаю ее на рану.
«Ай, больно же!» — дергается он.
«Зато полезно!» — огрызаюсь я.
«Можешь делать это нежнее? Ты все же девушка, а не палач в пыточной».
— Мне кажется, ему больно, — беспокоится Эйвери.
— Нет, что вы! Мазь абсолютно безболезненна. Попробуйте на своей коже.
Эйвери зачерпывает пальцем мазь из горшочка и мажет на тыльную сторону руки. Но она не знает, что мазь ощущается только на поврежденной коже.
Эрнан изображает вселенское страдание и сучит хвостом, пытаясь саботировать процесс лечения.
— И все-таки мне кажется, что ему больно.
Эйвери подходит к только что обработанным мною ранам и дует на них.
— Я никогда не делала этого, когда ты был маленьким. Хотела воспитать тебя настоящим мужчиной.
«Не хочешь последовать хорошему примеру? Я не откажусь, если ты будешь дуть на мои раны каждый раз, как помажешь их этой жгучей дрянью».
«Вот еще! Размечтался!»
— Я вообще вела себя неправильно, Эрнан, — слышу приглушенный голос Эйвери. — Никогда не говорила тебе, что люблю тебя. Отмеряла ласку по аптечным весам. Была слишком строга к тебе. Я так виновата перед тобой. Жаль, уже ничего вернуть нельзя…
Я понимаю, что эти откровения не для моих ушей, поэтому осторожно ставлю горшочек с мазью на камни, и тихонько ухожу, оставляя мать и сына с тем, что касается только их двоих.
Эйвери возвращается к вечеру. Воодушевленная, счастливая. Будто помолодевшая на несколько лет. Она целый день провела с сыном, а потом искала у жителей какую-нибудь живность, которую можно скормить дракону.
— Зря вы это делаете, леди Эйвери, — не сдерживаюсь я. — Так он съест весь домашний скот. Вы хотите обречь жителей острова на голодную смерть. А ведь им и отправиться за продуктами некуда. В Сулейме вирены.
— Так и что мне теперь сына не кормить? Ему нужны силы обратиться.
— Есть захочет, обратится.
— Сначала ему нужно поправиться. Я не хочу его потерять.
— Но вы его и так теряете! Неужели не чувствуете, что он изменился? Это не полноценная личность, а лишь одна ипостась.
Эйвери поджимает губы.
— Не хочу с тобой ссориться, Диана, — она с нажимом произносит мое имя. — Нам лучше закрыть эту тему. Я совершила много ошибок по отношению к сыну. И не хочу повторять их снова.
— Но вы совершаете новую, — пытаюсь достучаться до нее, но Эйвери окидывает меня таким взглядом, что я понимаю, спорить и убеждать бесполезно.
Утром, собрав корзинку со снадобьями, иду на берег.
Дракон лежит у входа в пещеру. Вид у него уже не такой несчастный и болезненный. Можно сказать, довольный.
Неподалеку валяются кости и остатки коровьей шкуры. Картина совершенно не живописная. Морщусь. Скоро к отвратительному виду прибавится еще и запах.
— Что ты творишь?
«О, мучительница моя пришла! Что-то ты ранехонько. Соскучилась уже?» — приветствует он меня, приподнимая голову с камней.
— Ты в курсе, что в Сулейме вирены? Сейчас ты пожрешь весь скот и что делать местным?
Но он реагирует совершенно на другую часть фразы.
«В Сулейме вирены? Откуда знаешь?»
— Мы столкнулись с ними. Но нам удалось сбежать. Майло, тот мальчик — сын прачки из рыбацкой деревни. Они обратили ее в камень. Из всей деревни выжил только он.
«Из-за этой сволочи я мог потерять тебя и мать. Он должен был сам отвезти вас сюда. Ничего бы не случилось, если бы он прибыл в расположение немного позже».
— Эрнан думал, что Эйвери не захочет никуда ехать. Остров был вариантом на крайний случай»
«Не оправдывай его. Если есть малая вероятность того, что дорогие тебе люди пострадают, нужно сделать все, чтобы этого не произошло».
— Эйвери никуда бы не поехала, — качаю головой.