– А как же Феликс? Я не понимаю…
– Я ему всё объясню, – сухо отозвался он и отвернулся.
Разговора дальше не получилось бы. Внутри родилось ощущение, что я всё испортила. Подвела его, обидела. Господи, я вообще на что-то способна? Как же так? Как до этого всё докатилось? На голову сверху словно накинули черное покрывало. Ничего не видела, не слышала, а когда приехали к высотке Давыдова, он молча остановил машину. От сгустившейся тишины волчицей выть хотелось.
Но я держалась ради того, чтобы сохранить последние крупицы достоинства. Отчаянно желала доказать, что я не истеричка.
– Посидишь тут пока? – спросил он, но даже головы ко мне не повернул.
– А ты куда? – Я почему-то испугалась.
– За сигаретами отойду.
– Ты же не куришь… Прости… – опустила я голову. – Это не мое дело.
Эдгар вышел из машины, дверь хлопнула, отчего я дернулась. Закрыла лицо руками. Как до этого дошло? Довела мужика. Второго уже.
Умею, практикую. Он со мной теперь никаких дел иметь не хочет. И мне бы облегчение испытать, что не должна буду больше играть роль невесты, а меня не покидало чувство, что подвела человека, который делал для меня только хорошее.
Могла бы сама себя ударить, уже бы била руками и ногами.
Воздуха не хватало, открывала рот, чтобы поймать скудные порции кислорода, а потом вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
Откуда-то слева увидела тень, а потом рядом появился муж.
Даже не удивилась, что он нас выследил, нетрудно было догадаться, что поедет за нашей машиной. Но всё равно испугалась, заметалась. Резко замотала головой в поисках Эдгара. Как-никак защитить меня мог только он. Но его не было. А Олег ухмылялся. Он тоже это понимал.
Мы один на один.
Глава 8.3
Рита
Муж уверенно и нагло наступал. Глазами напирал и телом.
Раньше – самый родной и любимый, а теперь – совершенно чужой мужик. От него убежать хотелось. Инстинкты не врут. Настолько четко я сейчас это осознала, что даже удивительно, как о прощении думала.
Как такая мысль мне в голову могла закрасться?
Нет.
Кончено.
Смерть нашего брака уже наступила.
Любовь умерла в муках и агонии.
Мы топтались на могиле наших чувств.
Только Олег почему-то этого не видел. Пытался вернуть меня.
Я стояла несокрушимо, решив поставить сегодня точку и добиться от него свободы.
На три месяца примирения я не согласна. Мне не дали сказать этого в суде, и раз уже муж приехал, выскажу ему всё в лицо.
Остановился напротив меня, оглядел жадным, пробирающим до костей взглядом, шагнул вперед, порывисто приблизился. Я и охнуть не успела, как он дернул меня на себя, жестко сминая предплечья пальцами. В мертвой хватке.
– Так ты живешь тут с ним? – вскинул ревнивый взгляд по окнам рядом стоящей высотки. Цедил сквозь зубы бешеные обвинения.
– Что ты тут делаешь? Нечего меня преследовать! – Я ничего ему объяснять не собиралась. И отвечать на вопросы по поводу Эдгара была не намерена. Это он обязан был нести ответ передо мной.
Понимаю, что лучшая защита – это нападение.
Но у Олега больше нет прав меня ревновать.
– Приехал посмотреть, где моя жена прячется! У подруг тебя нет, на работу не ходишь. Ты в салон не вернешься?
Жена! Это слово всколыхнуло внутри дикий протест.
– Я жена только на бумаге! И тебя не касается, где я буду работать, – выплюнула ему в лицо с огромным удовольствием. Попробовала вывернуться, выдрать себя из его рук, да только тщетно! Сжал как прессом.
– Еще три месяца, – злорадно ухмылялся Олег, упиваясь моей злостью. – Целых три месяца я имею на тебя право.
– Смешно, Олег! Развод состоится, ты ничего не добьешься, затягивая его! – с удовольствием выговаривала я то, что накопилось.
Даже рада была, что шанс представился. Там, в суде, мне пришлось погасить свой гнев, а теперь я могу всё высказать. Да и не стала бы я там позориться. Не устроила бы на людях истерику.
– Три месяца – это очень много, – осклабился муж, – за это время мы помиримся.
– Ты издеваешься? Ты вообще в какой реальности живешь? Как ты можешь надеяться, что я прощу? Да никогда! Слышишь? Ни за что я тебя не прощу!
– Простишь, простишь, Риточка, – забормотал он глухо, вдруг переведя взгляд на мою грудь, и хорошо, что я была спрятана под плотным пальто, иначе бывшему пришло бы в голову лапать меня прямо на улице.
А меня от одного взгляда чуть не стошнило. Нет, чувств нет, те жалкие отголоски прежних воспоминаний, что во мне в суде зазвучали, тут же погибли, стоило ему оказаться рядом.
Не любимого мужа я рядом видела теперь, а конченого мерзавца. Изменника и обманщика. Эгоиста, который свои «мучения» поставил выше моих.
Снова начала озираться. Искать глазами своего защитника. Да где же Эдгар? Только какие-то посторонние, спешащие по своим делам люди. И нет, я не обвиняла Давыдова за то, что он меня бросил тут на растерзание бывшему. Даже речи не шло. Мы не предполагали никакой опасности, Олег хотел меня вернуть, так что мы не видели причин для мер предосторожности.
Но теперь я боялась. Страх тонкой змейкой вился вокруг горла, стягивая его плотным кольцом. А муж, налюбовавшись на мою грудь, снова посмотрел в лицо. Опомнился будто. В глазах отпечаталось понимание моих слов, которые дошли до него спустя время.
– А любишь ты меня, Риточка, любишь, – заговорил уверенно, перебирая пальцами складки пальто, – я же вижу, как ты реагируешь.
– И как же я реагирую, по-твоему, просветишь? – сузила глаза, чувствуя волны гнева и неприязни, поднимающиеся во мне подобно вихрю. Так уверенно он это говорил, так самодовольно. Как он смеет марать своим грязным языком слово «любовь»? – Не тебе говорить о любви, Олег, ты убил ее между нами.
– Ничего я не убил, – как заговоренный бормотал он, явно веря в свои слова. – Я твои взгляды в суде заметил.
– Какие взгляды? О чем ты? Конечно, я на тебя смотрела! Когда ты вышел к судье и начал нести ересь про отсрочку. Только зря тратишь мое время. Тебе меня не вернуть, Олег, как ты не поймешь? От тебя требовалось только подписать документы. Может, я многого прошу? Мама тебя надоумила воевать за каждый кусок недвижимости? Я всего лишь хочу забрать свои вещи и получить половину за дом, я платила за него точно так же, как и ты, я эти деньги заработала.
– В салоне заработала, который подарил тебе я! Купил его – я! Ремонт делал тоже я! И первый взнос за дом сделали мои родители. А ты, Риточка, пришла ни с чем и уйдешь ни с чем, если не перестанешь кочевряжиться.
– Мелочно, Багрянцев, – скривилась я от отвращения, когда он перечислял свое материальное имущество. – Ты должен мне хотя бы за то, что по крайней мере девять месяцев я жила в обмане. За то, что вы с Галей смеялись надо мной. Вы за это еще ответите, как и ЭКО-центр, куда я пожала жалобу. Кстати, где моя подруженька? Куда повестку слать? Где твоя будущая жена и ребенок?
На миг его взгляд померк, подернулся пеленой, а потом он будто сбросил морок и, сцепив зубы, заговорил:
– Галя отказную написала, думала, что ребенок больной, Ритк, а он здоровый, физически точно, гипоксия была, она ж дурная, на родах орала как потерпевшая, сдавила мальчонку, пришлось делать экстренное кесарево. Но сейчас всё хорошо, но мать ему нужна… Я тест сделал, это мой ребенок, Димой назвал… Ты бы увидела его, Рит, совсем бы иначе заговорила.
Смотрела и не понимала, что он мелет. Пыталась вникнуть, переварить.
Мать, отказная, гипоксия…
Сердце внутри переворачивалось, билось так сильно, будто его электрошоком било. Жалость к ребенку пробивалась сквозь мою броню. Но всё же переступить через себя невозможно. Не смогу. Тот малыш – это плод измены.
– Ну вот, Олег, – притворно улыбнулась я, расклеив накрепко сцепленные зубы, – ты совсем меня, оказывается, не знаешь, раз думаешь, что я смогу даже взглянуть на этого ребенка без мысли, что это плод твоей измены. Я же своего ребеночка ждала, зачем мне чужой?