— Нет. Не надо. Я все понимаю. Я вел себя недостойно, — Крис делает паузу, вздыхает как-то устало, — Прошу только, не шуми. Умоляю. Не надо криков и… разбирательств. Правда. Я очень прошу. Я остановился. И не собираюсь что-либо продолжать.
Столько отчаяния и какого-то дурацкого смирения в этом его долбанном «не шуми», черт! Меня начинает трясти.
— Ты что, головой ударился? — кричу я по-русски, — Долбанный ты, запуганный англосакс! О, как же это меня сейчас бесит! Блять! Хоть бы договорить дал мне, сука!
— Я же просил. Я все понял, — сжимая голову выдавливает из себя «англосакс».
— Чего ты просил? Что ты понял? — перехожу я на доступный его пониманию язык, — Ты мне сказать не дал, полез со своими предупредительными, казуистическими формулировочками! Гордость нации и авиации! Феминист херов! Придурок!
Ох, как Крис взвился! Сразу личина слетела, полезло наружу настоящее лицо, этот его волчий оскал. Ухватил меня за запястья, но прижимать к себе не стал.
— Ну, — рычит, — говори тогда, чего уж!
— Гну! — огрызаюсь я, а внутри все вибрирует, движется, шумит и волнуется, — Я не хотела снова портить тебе секс! Я не кончу, понимаешь ты, дубина! Не могу я… с мужчиной! Сама могу! С мужчиной нет! Так что секс твой опять будет на троечку! Из-за меня!
Подскакиваю. Ох, блять! Я ведь загоняла это в себе, прятала. Потому что мало приятного каждый день помнить об этом, знать это. Тем более макать кого-то в свое болото. Ну вот, я макнула мистера Хиддллстона по самое не балуйся. Вэлкам, сука! Можешь бежать без оглядки сейчас. Аривидерчи!
— Я не занимался с тобой сексом, — усаживая меня рядом, бьет под дых вибрацией своего баритона Хиддлстон.
— Любовью занимался, да? — мне нужен сейчас этот вызов в голосе, иначе я изойдусь на сопли и слезы рядом с ним.
— Да. И планирую заняться снова.
— Но я… У меня не… как?
— Разберемся, что, куда и как…
***
Сижу спиной к изголовью кровати. Мои руки в его руках.
— Направляй меня, говори. Как надо, — отрываясь от кожи моих запястий бормочет мне Крис.
Это сущая пытка, правда. Безумно красивый, желанный многими и многими женщинами мужчина сидит у меня в ногах, едва касается губами моих ладоней, моих пальцев и что? Умоляет меня направить его, чтоб я могла испытать оргазм? Это сюрреализм!
— Нет, нет, — хмурится Хиддлстон, — не отвлекайся.
— Поцелуй меня, — с усилием отправляя всех своих чертей подальше, произношу я.
— Ты уверена? — и еще один мягкий поцелуй в запястье.
Поднимаю его голову, тяну его к себе, зарываясь пальцами в его мягких чёрных волосах.
— Да.
Крис укладывает меня, тянется, медленно, дразня меня — и наконец-то накрывает собой.
Я будто испаряюсь. Остаётся только дыхание и сердцебиение. Вся огромная вселенная сужается до точки соприкосновения наших тел и губ.
Крис срывает поцелуи, попутно извлекая меня из одежды и белья. Отодвигается, окидывает взглядом. Устраивается снова в моих ногах.
— Ты прекрасна, — шепчет, порывисто выуживая самого себя из джемпера.
Его тело, кожа, горит и светится золотом в свете свечей и камина. Мед, пшеница — и океаны в глазах. Дыхание сбивается. Протягиваю руки.
— Пожалуйста, — выстанывает мой голос, пока я парю над кроватью в ожидании когда его душа обнимет мою, — Проведи меня через эту ночь, чтобы я не чувствовала что я одна
И Крис нисходит… Ощущается это именно так. Он размещается между моих разведенных уже коленей, скользит мягко, шепчет на ухо низко:
— Хочу тебя так, как никого не хотел ещё в своей жизни, — прикусывает мочку, добавляет, —Я буду сегодня очень медленным и нежным с тобой. Я хочу чтобы ты кончила для меня.
И тут до меня доходит в чем фокус, но я откладываю его осмысление. Все его движения, умелые, точно попадающие в точку, весь он сейчас — только для меня. Крис склоняет свою голову, я вижу только его идеальный профиль и благодарю небо, за то, что вот этот момент, когда мужчина действительно хочет доставить мне ни с чем не сравнимое удовольствие, наконец нашел меня. Ожидание того стоило. И я выгибаюсь к поцелую, что Крис оставляет на моей груди. Теряюсь в этих ощущениях его поверх моей кожи.
— Ты позволишь? — низко, перекатывая слова, произносит Крис и слегка надавливает ладонью между моих бедер.
А я могу только кивнуть в ответ.
Мой мужчина скользит ладонью, пальцами, раздвигает там всё так аккуратно, о Боги! Большим пальцем задевает там, где нужно, чуть повыше чувствительной точки.
Откуда знает? К черту все эти вопросы сейчас!
Потираюсь о его ладонь, раскрываюсь. Я вся — одно чувство. Забываю и как дышать, и как называется то, что он сейчас делает со мной. Еще несколько бесконечностей. Крис стонет так, будто не пальцы его сейчас со мной, во мне. Вздрагиваю. Низ живота наливается свинцом, все нервные окончания скручивает будто узлом.
— Рано, подожди. Хочу почувствовать тебя — ухмыляется, нет, не Хиддлстон, дьявол во плоти, с кривой усмешкой и штормами в глазах.
Короткий низкий смешок… шуршание обертки от презерватива. И Крис входит в меня, плавным, медленным, душу выбивающим движением.
Отчего именно сейчас я чувствую себя освобождённой?
Этот ритм сейчас рвет мне сердце. Влажный жар разливается по телу, он режет мое тело собой, вскидываюсь навстречу фрикции. Как, откуда Крис взял этот ритм? От него все мысли только вокруг одного крутятся по кругу. Ритм, движения бедер, влажные всхлипывания наших тел, кожа к коже. И я обхватываю, обхватываю его. Никаких экспериментов, только проверенные, отточенные возвратно-поступательные. В глазах Криса расфокус, который к чертям разбивает меня. Хочу посмотреть, снова, как он…
— Кончи, — сбиваясь с ритма, шепчу я и делаю попытку дотронуться до его лица.
— Леди вперед, — склоняясь к моей груди, твердо произносит Крис, заводит мои руки назад.
— Пожалуйста, — выстанываю, ловя еще одно возвратно-поступальное движение.
— Леди вперед, — повторяет этот невозможный мужчина, сжимая мои запястья одним своим. И я понимаю, как сильно он прав и как сильно мне сейчас на всё остальное плевать.
Крис сжимает губы, отпускает мои руки, возвышается, вскидывает мои бедра на свои колени, размашисто вколачивается, выходит почти полностью — и снова входит, задевая так, чтоб меня сжало… чтоб я разлетелась на тысячи осколков… И снова собрала себя в его руках.
Он еще делает несколько рваных движений, продолжая держать меня, вскидываясь и дрожа. Запрокидывает свою прекрасную голову, выгибается — и дарит мне самое прекрасное зрелище. Я ловлю осколки своего собственного оргазма, сжимаюсь вокруг него, специально задерживаю в себе. Не хочу, чтоб он покидал мое тело.
Мы едва успеваем разомкнуть объятия, как я слышу смутный шум. Внизу кто-то громко и бурно требует чего-то, что я пока не в состоянии разобрать.
— Я посмотрю, — мягко отлепляясь от меня, произносит Крис.
Хочу, до дрожи хочу задержать его. Почему то мне кажется, что выйди он сейчас в эту дверь из нашей комнаты (нашей?) — и я больше никогда его не увижу?
— Да, конечно, — почему голос не дрожит у меня сейчас? Провожаю Криса взглядом. Это все?
Через минуту мой телефон пиликает. Открываю мессенджер. Я только мельком смотрю на сообщение, присланное мне с неизвестного номера — и время замедляется.
Мои руки, ноги, голова становятся непомерно тяжелыми. Простого будущего в моей жизни с Крисом не предвидится. Кидаю взгляд на сброшенную в спешке одежду, на теплые отблески огня, на смятые простыни. Пытаюсь унести все это с собой. Наблюдаю, как заходит Хосе.
На его лице написана вселенская грусть.
— Я тебя выведу , — скорбным, будто набат тоном, произносит он тихо.
А для меня, сейчас это все происходящее, является гребанной замедленной съемкой кино.
Всё! Фенита ля комедиа!
Конец