«Вы предали Германию в то самое время, когда она вела борьбу не на жизнь, а на смерть. Вы действовали из честолюбия и тщеславия, и вам для того, чтобы свергнуть правительство, не обязательно было приносить в жертву жизнь сотен тысяч немцев и вследствие этого принести скорбь в сердца еще миллионов. Наихудшее, однако, что вы сделали, состоит в том, что вы взяли за это сребреники врага, плату за предательство».
Имперский закон требовал от Верховного главнокомандования Вермахта юридической экспертизы о том, в какой степени действия подсудимых оказали воздействие в военном отношении.
Шеф Абвера адмирал Вильгельм Канарис предстал перед имперским военным судом и на соответствующий вопрос представителя имперской военной прокуратуры дал такое объяснение:
«Естественно, было бы тяжело помочь здесь с точными цифровыми данными. В особенности это касается материального ущерба. Согласно имеющимся у меня до сих пор результатам и документам, можно с уверенностью предположить, что измена „Красной капеллы“ потребовала 220–280 000 жертв».
Не все сотрудники «Красной капеллы» в полной мере понимали значение своих действий. Некоторые только по легкомыслию влипли во всю эту историю. Случай обер-лейтенанта Герберта Гольнова был особенно трагическим. Он в отделе Абвера верховного главнокомандования Вермахта как референт по воздушно-десантным войскам и парашютистам отвечал за немецкие акции саботажа на Востоке. Каким-то образом он познакомился с госпожой доктор Милдред Харнак и неоднократно получал от нее приглашения. Урожденная американка показывала несомненный интерес к обер-лейтенанту. Ее супруг, оберрегирунгсрат доктор Арвид Харнак, лишь мягко улыбался из-за этого «флирта» и, кажется, был так занят своей работой в имперском министерстве экономики, что едва ли находил время для жены. Он поощрял Гольнова проводить как можно больше времени со своей женой.
Гольнову очень нравилась вся благожелательная обстановка семьи Харак, и он очень хотел понравиться элегантной даме. Она хотела знать все о его жизни, и он рассказывал. Все же, в его жизни было не слишком много увлекательного. Наконец, легкомысленный обер-лейтенант обогащал свою беседу рассказами об авантюрных акциях тех дерзких, жаждущих свободы прибалтов, кавказцев и украинцев, которые отчаянно рисковали жизнью, чтобы уничтожить ненавистный большевизм. Однажды ночью снова был запланирован подрыв маленькой группой прибалтов и украинцев советской железной дороги в далеком советском тылу.
Гольнов увлекательно рассказывал об этом предприятии. Милдред Харнак все сильнее приближалась к нему. Она внимала его словам как очарованная. И пока она нежно прижималась к нему, обер-лейтенант Гольнов рассказал все, что знал.
Тут пришел «переработавшийся» супруг, и, естественно, любезная домашняя хозяйка должна была обсудить также с ним кое-что в соседней комнате. Но потом старший правительственный советник, к сожалению, должен был снова уйти: «Вы же понимаете, господин обер-лейтенант, служба есть служба. Если вам позволяет время, составьте моей жене компанию еще ненадолго».
Герберт Гольнов сиял.
Однако Харнак сразу известил Харро Шульце-Бойзена, и несколько позже Коппи отправил новую радиограмму. «От Коро Центру: Высадка агентов ночами с 3.11. до 7.11. на участок железной дороги Харьков — Урасов. 17 мужчин и 4 женщины. Старт: Лебедин. Тип самолета He-111».
Когда позже презирающие смерть спрыгнули в 2.40 ночи с высоты 900 метров, они прыгнули прямо к смерти. Внизу их уже ждали готовые к встрече красные палачи.
Во Франции службы Абвера, охранной полиции и СД тоже не теряли времени даром. Они нашли след Жильбера, «Большого шефа»; он вел в Севр на виллу и в еще один дом на Рю Форрюни, номер 6. Очень быстро удалось определить, что между обоими домами была телефонная связь. Полицейские в штатском теперь день и ночь следили за обоими зданиями, и один полицейский как-то раз заметил, что у приходящей прислуги, которая поддерживала виллу в порядке, из кармана выпал листок, а она этого не заметила. Листок, поднятый сотрудником службы безопасности, был рецептом на лекарства для лечения зубов, выписанным зубным врачом в центре Парижа. Его практика была поблизости от станции метро «Пирамиды».
После этого была установлена постоянная слежка и за кабинетом ничего не подозревающего зубного врача. И действительно Жильбер в пятницу этой недели появился у этого зубного врача для лечения. Как раз в тот момент, когда он сидел на зубоврачебном кресле, двое полицейских арестовали его, надели наручники и вывели. В приемной у доктора уже ждали еще двое полицейских, которые забрали Жильбера и сразу же незаметно отвезли на машине в участок. А врачу сказали, будто бы это был международный аферист, об аресте которого следует хранить самое строгое молчание.