Наконец, Йеско фон Путткамер высказался совершенно ясно:
«В 1944 году не было ни одного желания какого-либо генерала, члена Национального комитета, которое не было бы исполнено».
Господа фон Зейдлиц и товарищи даже получили в свое распоряжение от их советских друзей загородный дом для отдыха.
Путткамер и об этом рассказывает:
«Этот загородный дом, скорее даже маленькая вилла, находился посреди расположенного далеко от Москвы поселка с престижными виллами, где высокопоставленные партийные работники и иностранные дипломаты имели свои „дачи“ — как называют эти загородные дома в России. Дом этот принадлежал раньше одному кинорежиссеру, который после своей смерти завещал его НКВД. Обстановка в нем была действительно элегантной для русских условий. В салоне лежал ковер, в одном углу стоял большой рояль, и клубные мебельные гарнитуры были накрыты по русскому обычаю — и к большому неудовольствию немецких генералов — белыми простынями. Для Зейдлица был выделен особый кабинет, в котором стоял большой массивный письменный стол.
Для обслуживания там были русские девушки и немецкий повар. Административными вопросами заведовал специально выделенный для этого русский полковник. В большом саду были теннисная площадка и место для игры в итальянскую лапту. Здесь Зейдлиц и „штаб“ обычно проводили выходные, и здесь эти люди верили, что делают свою политику».
Однако были также различные трудности. Петер Штрасснер так пишет об этом:
«Когда во время одного политического собрания в августе 1944 года в лагере № 27 один лейтенант из Союза германских офицеров выразил сожаление, что революция в 1918 году не привела к победе пролетариата в Германии, то капитан Георг Энгель возразил ему, сказав, что тогда порядок, слава Богу, победил хаос. На специально созванном заседании, в котором принимали участие, среди прочих, генерал Латтман, Чиматис и обер-лейтенант Кнаусмюллер, последний в форме советского офицера (!), Энгель также был изгнан из Союза. Подобный случай произошел и с католическим священником Халлером, который сегодня служит в Лоре-на-Майне. Халлер в свое время отказался выполнить требование публично заклеймить немецких солдат как „военных преступников“, и поэтому также был исключен из Союза германских офицеров».
Также Путткамер видел своими глазами подобные неудачи:
«К правлению Союза германских офицеров принадлежал некий капитан резерва по фамилии Штольц. О нем было известно только то, что он раньше был правительственным советником. Мужчина среднего возраста, темноволосый, в очках и с совершенно ничем больше не выделяющейся внешностью. Во время работы в правлении и на заседаниях исполнительного комитета он был одним из самых активных. Он был хорошо образованным человеком и оказался весьма сведущим в политических вопросах. Ему даже удалось приобрести определенное влияние на ту группу, которая была ближе всего к Зейдлицу. Это были генералы Латтман и Корфес и полковники Чиматис и ван Хоовен, а также несколько более молодых офицеров. Тогда две проблемы занимали рабочие комитеты Национального комитета. Одной проблемой был вопрос, как нужно дальше вести политическую пропаганду, так как все еще нельзя было почувствовать какой-либо серьезный резонанс от сражающегося фронта. Коммунистическое крыло выдвинуло тезис, что теперь пришло время вбить пропагандистский клин между офицерами и солдатами и между высшими и низшими командирами. Само собой разумеется, это предложение с самого начала натолкнулось на категорическое неприятие со стороны руководства Союза германских офицеров. И как раз этот правительственный советник Штольц громче всего выступал против этого.
Другой вопрос, который занимал умы, был поднят, вероятно, Штольцем и его кругом друзей. Речь шла о том, чтобы побудить Зейдлица добиться от русской стороны каких-либо конкретных гарантий на будущее. И для этого Штольц очень умно подобрал вопрос о восточной границе Германии.