Полчаса глотания пыли и вот я выхожу возле ворот коттеджного поселка.
Боже, как же мне здесь нравилось жить!
А теперь я здесь…гость?
— Здравствуйте, вы к кому? — равнодушный усатый охранник не перестал ритмично мусолить жвачку.
— Двадцать первый дом. К Муратову, — мой голос слегка дрогнул.
— Набираю, ждите.
Он потыкал в кнопки на своих служебных телефонах:
— Семен Сергеич, к вам посетительница. Ваше имя, девушка? — усач прикрыл трубку ладонью.
— Александра Муратова, — я чувствовала себя идиоткой. Даже ногой стала притоптывать у будки пропускного пункта.
— Александра Муратова, Семен Сергеич. Что? Громкую связь? Щас.
Дядька ткнул куда-то, и я услышала из окошечка голос собственного мужа:
— Возвращение блудной жены, Саша? Что хочешь?
Это я-то блудная?
Ах ты ж, скотина…
— Трусы свои забрать хочу! — громко рявкнула я, игнорируя выпученные глаза охранника.
Глава 7
Меня потряхивало.
Я шла по дороге поселка и отворачивалась от редких проезжающих машин. Стыдно.
Боже, как же стыдно!
Соседи увидят. Сплетни начнутся.
Какой позор.
Внутри все колотилось от предстоящей встречи с мужем. Он же не упустит возможности поиздеваться,
Катя была права.
Ох-хох.
Будет очень сложно.
Может, действительно, стоит все вернуть назад? Если он позволит, конечно. Хотя…
Он позволит.
Но при этом будет унижать еще сильнее. Я останусь проигравшей. Я поддамся.
Стану еще больше зависимой от него. С прежним уровнем жизни, да. С деньгами и без проблем. Но опозоренной. Прежде всего — в своих глазах.
Как потом Кате в глаза смотреть? Как себе в глаза смотреть? Да и поползут потом слухи все равно. Надо мной будут смеяться.
Нет!
Не могу. Не позволю окончательно растоптать свое самолюбие.
Господи, но как же страшно.
Я против Семена никогда не могла выстоять. Он в любом споре побеждал. Он просто сильнее меня.
И умнее. И опытнее.
Все, что у нас есть — создал он, это нельзя оспорить.
Я пыталась медленнее дышать, чтобы хоть как-то восстановить душевное равновесие. Специально смотрела по сторонам, чтобы отвлекаться.
Но помогало плохо.
До дома оставалось метров двести, когда я не выдержала и остановилась у площадки для отдыха. Такие специальные квадратики с урнами и лавочками располагались по обеим сторонам главной дороги поселка. Для отдыха гуляющих вечерами и дворников, в основном.
А сейчас и мне сгодилось это местечко.
Я порылась в сумке, достала сигареты.
Они там всегда валялись. Я очень редко курила. Семену не нравился запах табака.
Но сейчас нужно было успокоиться каким угодно способом. Плевать, что от меня будет пахнуть. Наоборот, даже хорошо. Может, Семен ко мне не будет подходить из-за этого.
Все правильно, Саша.
Стань скунсом, отпугни мужика.
Я иронично усмехнулась сама над собой. Достала дрожащими пальцами тонкую сигарету из пачки, чиркнула зажигалкой и подкурила.
Ароматный дым заполнил легкие. В горле слегка запершило.
Да.
Я очень давно не курила.
Голова закружилась, меня слегка затошнило.
Я раздраженно выкинула тлеющую сигарету в урну. Плохая была идея. Теперь мне плохо не только психологически, но еще и физически.
Круто. Я гений.
Со вчерашнего дня все шло наперекосяк. Даже мои мысли.
Я с тоской посмотрела вперед. Там, за соседним домом, был наш. Вернее, уже не наш, а Семена.
Тот, что я с такой любовью обустраивала.
Тошнота подступила к горлу одновременно со слезами. Под веками зажгло, а щеки стали мокрыми.
Нет, в таком виде я точно туда не пойду.
Я присела на лавочку, бросила сумку рядом. Никогда не замечала, как тут уютно. Все ухожено, газоны всегда пострижены. Нет мусора и беспорядка, как на обычных городских улицах. Почему-то я никогда этого не ценила. После лифта в Катином доме разница была впечатляющей.
Я сидела и смотрела на небо. Дышала свежим, не запыленным воздухом.
Хорошо!
Вроде бы такие мелочи, но в обычной скачке жизни мы их не замечаем. А сколько приятных моментов и радостей вокруг нас происходит ежедневно? Десятки. Сотни. Тысячи. Нужно только уметь их найти и от души почувствовать.
Я глянула на часы.
Ого.
Долго я тут уже сижу.
А смелее так и не стала. И решительнее тоже.
А я-то всегда думала, почему женщины порой так тяжело вздыхают. Вот поэтому.
Когда на них наваливается столько, что унести невозможно. Но при этом есть понимание, что все же придется.