– Мама расстроится… – всхлипывает Катя.
– Ну вот сама ей позвонишь и объяснишь всё. Пусть послушает, как со мной обошлась её младшая и любимая дочурка.
Когда Митя выводит мою сестричку за дверь, я вздыхаю с облегчением. Сложно вычёркивать из жизни тех, кого когда-то любил. Хорошо, что этот этап уже позади.
Сажусь на диван, откидываюсь на спинку, прикрывая глаза. В голове пустота звенящая. Не могу сконцентрироваться, не могу нормально обдумать, как быть дальше. Устала до чёртиков!
Митя возвращается, подходит ко мне, садится рядом и пытается обнять.
– Не трогай меня, пожалуйста, – дёргаю плечом, скидывая его руку.
Муж послушно отодвигается, опускает голову, закрывает лицо руками.
– Я полный кретин, Мышка, – говорит он глухим, безжизненным голосом, – Но пойми, мне и правда было сложно поверить в то, что ты мне тогда рассказала. Я очень сожалею! Понимаю, как ужасно это выглядело. Прости за недоверие, за то, что встал на её сторону. За то, что позволил какой-то мелкой твари рассорить нас. За всю ту боль, что я тебе, пусть ненамеренно, но причинил. Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Молча встаю и ухожу в гостевую комнату. Закрываю за собой двери. Не сейчас, Митя! На сегодня мне разговоров более, чем достаточно.
Глава 23
Волны мягко набегают на берег – ластятся, расслабляют, убаюкивают, нежно касаясь наших ног своими тёплыми, бархатистыми языками. Высоко в небе носятся неугомонные чайки. Галдят, вплетают свои голоса в шум прибоя и в шелестящий шёпот морского бриза. Если бы я была волшебницей, то приказала бы времени остановиться, чтобы это мгновение никогда не кончалось, растянулось в века, длилось вечно.
Мы сидим на самой кромке пляжа, на стыке двух миров, двух стихий, бок о бок, полуобнявшись. Прижимаюсь к нему ещё теснее, напитываюсь его теплом, прогреваюсь и наполняюсь до краев концентрированным нектаром безмятежности и счастья.
В паре шагов от нас, по колено в воде, резвится наш трёхгодовалый сын. Набежавшая волна, заигравшись, сбивает его с ног и тут же поспешно отступает, словно засмущавшись. Малыш плюхается попой в хрустальную воду, поднимает искрящуюся взвесь бриллиантовых брызг, смеётся заливисто. Мой маленький отважный ангелочек! Ещё такой кроха, а уже не боится заигрывать с древним гигантом.
– Иди сюда, лапонька, – зову я его, не в силах больше бороться с острым желанием немедленно заключить малыша в объятья, расцеловать смешливую мордашку, почувствовать тепло его тела, его пьянящий запах.
Сын оборачивается и бежит в мою сторону. Его личико светится радостью:
– Мама! – кричит он восторженно и тянет ко мне ручонки…
– Маш, – просыпаюсь от деликатного стука в двери, – Я тебе завтрак приготовил.
Вот же блин! Ну и зачем он выдёргивает меня из мира, где всё хорошо и где я так счастлива?! Чувствую, что буквально пламенею от злости и раздражения. Соскакиваю с постели, распахиваю настежь двери и…
– Я подумал, что ты соскучилась по нему, – говорит Митя и кивает на чашку с крепким чёрным и безумно ароматным свежесваренным кофе. На подносе, рядом с бокалом, источающим просто умопомрачительный запах, стоят блюдце с благоухающими ванилью круассанами и изящная вазочка, в которой тают дара шарика, судя по виду, крем-брюллешного и сливочного мороженого .
Митя, небритый, осунувшийся, выглядит так, словно бы не спал всю ночь. Глядя на него и его утреннее приветствие, вся моя ярость почему-то куда-то испаряется.
– Спасибо, – говорю я, принимая из его рук поднос.
– Маш, мы можем поговорить? – спрашивает он.
– Нет. Не сейчас. Прости. Возможно позже.
Он кивает и уходит, безропотно соглашаясь с моим решением.
Примерно через час раздаётся звонок мамы:
– Маша, здравствуй, – говорит она взволнованным голосом, – Объясни мне, что у вас происходит? Катя звонила, говорит, что ты её из дома выгнала. Бедная девочка осталась на улице на ночь глядя. Ты вообще чем думала? Как так можно с собственной сестрой-то?! Я тебе доверяла, рассчитывала, что ты поможешь ей, от беды убережёшь. А ты её, как собаку, за дверь выставила!
– О как! – чувствую, как во мне закипает ярость, – Мам, а моим состоянием ты поинтересоваться не хочешь? Не хочешь узнать, как я тут? Или тебя только Катя волнует?
– Маша, не говори так! Я тебя люблю не меньше Кати и ты это прекрасно знаешь. Что за ревность такая странная? – тяжело вздыхает мама, – Я понимаю, как тебе сейчас плохо и очень тебе сочувствую, но… то, что случилось, то уже случилось. Не исправишь же. На всё Божья воля. Доченька, я в церковь ходила, свечку за твоё здоровье поставила. Ну чем я ещё помочь-то могу?
Мама выдерживает трагическую паузу и продолжает:
– Маш, так вот, по-поводу Кати: мне кажется, что ты просто обязана перед ней извиниться. Ты с ней обошлась очень жестоко и подло. Она же даже не знала к кому за помощью обратится. Мы с папой далеко, а друзей у неё в вашем городе нет. Твоими стараниями, между прочим. Заперла её в четырёх стенах, вместо того, чтобы поводить по разным местам, с новыми людьми познакомить… Ну да ладно, что было, то было. Знаю, что сердце у тебя доброе. Надеюсь, что ты уже всё сама поняла и раскаиваешься. Катя у своего преподавателя остановилась. Вот – замечательный человек какой! Не отказал ребёнку в помощи, приютил. Даже денег за постой не взял. Представляешь!
– Искренне ему сочувствую. Надеюсь, что он о своей доброте не пожалеет.
– Что ты хочешь этим сказать? Почему ты так агрессивно к ней настроена? Сначала из дома выставила, а теперь прям-таки ядом брызжешь, – возмущённо восклицает мама.
– Почему? Ну вот с этого и нужно было начинать! Во-первых: твоя Катенька переспала с моим мужем. И не просто переспала, а по словам Мити, накачала его какой-то гадостью перед этим. Он то ли в забытьи был, то ли под наркотой, точно не знаю. Но я, почему-то склонна ему верить, – выдерживаю паузу, готовясь отражать словесную пикировку, но мама молчит, – Во-вторых: вполне возможно, что моя младшая сестрёнка и твоя любимая дочурка причастна к смерти моего ребёнка.
В трубке всё та же тишина.
– Мам, ты меня слышишь вообще? – уточняю я.
– Слышу, – отзывается она ледяным голосом, – Но уж лучше бы не слышала. Поверить не могу, что моя собственная дочь говорит все эти мерзости! Твои обвинения – беспочвенны. Маша…
Мать собирается сказать ещё что-то, но я ,не дослушивая её, нажимаю отбой. Она набирает мне снова – отклоняю вызов и ставлю телефон на беззвучный режим. Так лучше. Ещё секунда и я бы наговорила ей всякого, о чём потом возможно бы пожалела. Тяжело сохранять самообладание, когда с тобой вот так вот…
Глава 24
Два дня спустя
– Маш, точно ничего страшного, что я к Паше переезжаю? Ощущение такое, словно бы бросаю тебя, – беспокоится Светлая. – Если я тебе здесь ещё нужна, то ты только скажи – останусь на столько на сколько нужно.