— И это должно меня утешить? — снова засмеялась Лена, — Или ты так утешаешь себя? В презервативе — значит не изменял.
— С тобой абсолютно бессмысленно говорить, — выдохнул устало Константин.
— Это со мной-то⁈ Ты вообще когда-нибудь меня слушал? Всё о чём я просила — это верность! Всё, чего я хотела — чтобы ты сохранил моё к тебе доверие и мою любовь, которые я тебе дала, — на глазах Лены выступили слёзы. — Ты хоть представляешь, как трудно доверять людям? А я дала тебе своё доверие! Отдала тебе всю себя! А в итоге, что? Ты их просто растоптал! И меня вместе с ними!
Черты лица Кости, и без того осунувшиеся, опустились.
— Прости, Лен, — искренне просил он, тянясь к ней, — Прости.
— Не трогай меня. — потребовала Лена, подныривая под его руку, и прямиком направляясь в коридор и подъезд.
Снова хлопнув дверью, она поспешила спуститься, ловя себя на мысли, что одновременно боится, и хочет, чтобы Костя вновь её догонял, но он этого не сделал.
Так и не открыв дверь на улицу, Лена прислонилась спиной к подъездной двери, сползая по ней вниз и опустила голову, не в состоянии её держать, и пряча слёзы.
Ей надоело постоянно плакать. Всю жизнь, что она жила рядом с Костей, она только и делала что плакала.
Лена прислушалась, нет ли чьих-то шагов? Ведь эти слёзы не предназначались никому, кроме Кости. Но и его шагов она не услышала.
А справедливо ли она говорит, что все её несчастья начались с него? Кажется, она и раньше плакала, много и часто. Может, вся её жизнь такая — несчастная? А если так, то зачем вообще жить? Какой смысл?
И всё же опасаясь быть кем-то увиденной кем-то плачущей в тёмном подъезде, тем более знакомыми людьми, которые непременно начнут спрашивать, что с ней случилось? И что, теперь всем рассказывать про свой позор? Про то, что сама выбрала такого мужа? Про то, что не была достаточно женственной и сексуальной?… Лена поднялась, опираясь на дверь, и открыв её, вышла.
И снова пошла вдоль разбитого и дома и такой же дороги в сторону остановки. Она хотела поднять голову, чтобы увидеть в окне Костю. Может, он смотрит в след, и хотя бы так поймёт, что он теряет?
Но если она посмотрит, то проиграет.
А хотя, нужна ли вообще эта игра?
Лена играла в жизнь, играла в брак — и везде проиграла. Её итогом стало одиночество, которого она боялась больше всего, и от которого она всегда пыталась убежать. Но одиночество догнало.
Виноват ли в этом Костя, или сама Лена, но она одинока.
Не одиночка, что, по мнению Кати и Ольги, звучало бы гордо. Просто, одинока.
Глава 17
Что есть одиночество?
Не в силах дожидаться автобуса, Лена вытянула руку, поймав пустое такси.
Ехать не далеко — не дорого.
Зазвонил телефон.
На экране было «Любимый».
Длена тут же сбросила, и трясущимися от волнения, что не успеет до повторного звонка, зашла в записную книжку, чтобы изменить «Любимый» на «Тварь».
«Тварь» позвонил снова.
Лена скинула опять.
Но он не сдавался, набрав в третий раз, и в четвёртый…
Лена полностью выключила телефон, убрав его в сумку.
— Донимают? — посмотрев в зеркало заднего вида, обронил таксист.
— Да, спамеры. — бросила Лена.
А сама отвернулась к окну, наблюдая за проплывающим за окном автомобиля пейзажем.
Давящим своей обыденностью. Ведь Лене до оскомины на зубах известен каждый уголок в этой части города.
Кажется, то же самое было и в её браке. Она знала, чего ждать от Кости, и чего от него никогда не дождёшься. Всё это обыденно, предсказуемо, неизменно. Тошно.
Словно пробуждение после дневного сна, тошно. Когда лёг подремать всего пару минут, а просыпаешься тёмным вечером. И голова не своя, и в днях запутался… А, главное — теперь и не ляжешь спать, ведь уже выспался.
Именно такое состояние прилипло к Лене и сейчас.
И важно опять то, что в нём она одна. А кому хочется, чтобы к нему приставали, когда ему плохо? Хочется уединиться, отдохнуть, отдышаться. Переварить.
И парадокс в том, что в такие моменты нам кажется, что мы никому не нужны, и до наших печалей никому нет дела.
А так хочется, чтобы было всё как прежде. Хоть и тошно, но всё знакомое и родное. Когда ты точно знаешь, что за этим поворотом последует такой-то магазин, а там — светофор, и два жилых дома. За ними опять поворот, школа… и так далее. Ты это знаешь, тебе здесь всё знакомо, потому не тревожит. Наоборот, заставляет беспокоиться тебя только нарушение этого порядка. Если, вдруг, магазин, вдруг, сменит вывеску. Или вместо двух жилых домов будет три. И школа, например, станет детским садом. Вроде бы, изменения небольшие, но как же хорошо мы их замечаем в хорошо известной нам картине. Всего мазок на холсте, а композиция может измениться.