Баралис ввел свою лошадь под прикрытие скалы и подозвал одного из гвардейцев, чтобы тот помог ему снять и уложить Кропа. Лицо королевского советника говорило о полном упадке сил. Плечи его поникли, и руки дрожали. Он извлек из-под плаща стеклянный флакон и осушил его, будто умирающий от жажды. Мейбору показалось, что Баралис упал бы, если бы не опирался на лошадь.
Капитан уже собирал людей. Мейбор заявил, что тоже пойдет, чтобы оценить ущерб. Через несколько минут спасатели подъехали к заваленному снегом участку тропы. Запах жареного дразнил ноздри. Мейбор послал коня вперед.
В одном месте снег совершенно стаял, и с тропы вниз капала вода. Тела и бочонки выступили наружу. Проплешина имела форму неровного круга, и в середине ее лежали лошадь и всадник, сплавленные воедино, обугленные и черные. Они сгорели дотла. Несколько солдат не смогли сдержать рвотных позывов.
Никогда еще Мейбору не было так трудно отрицать существование магии. Самый воздух был насыщен ею. Мейбор сплюнул, освобождая рот от вкуса жареного мяса и колдовства.
- А ну вперед, ребята, - с нарочитой резкостью скомандовал он. - Там еще есть живые. Не время предаваться бабьей слабости.
Солдаты принялись разгребать оставшийся снег и скоро вытащили нескольких человек, еще подававших признаки жизни. Мейбор углядел за пределами растаявшего круга сугроб, в котором, похоже, покоилось немало бочонков - притом вроде бы с его клеймом.
- Прежде чем заняться мертвецами, откопайте мой сидр, - воззвал он. Пять золотых тому, кто отроет больше всего бочек.
Настало время предполуденной трапезы. Тавалиск с удовольствием скушал бы мяса - сверху хорошо обжаренного в шипящем сале, внутри нежного и розового. Он с трудом удерживался, чтобы не дернуть звонок и не велеть принести себе огромную баранью ногу.
Тавалиск сидел на диете. Его лекарь - да сгноит Борк его душу постоянно напоминал архиепископу об опасностях переедания. Но никакие ужасы не тронули бы Тавалиска, если бы гнусный шарлатан не обмолвился как-то, что ожирение может привести к ранней смерти. Уж это никак не входило в планы Тавалиска. Зачем было собирать столько золота и земель, если он не успеет насладиться ими?
Потому-то он стал мужественно урезывать себя в еде. Вместо обычного своего завтрака из трех блюд - яиц с ветчиной, копченой рыбы с рогаликами и холодного горохового супа - он ныне ограничивался двумя блюдами. Распрощался он, само собой, с гороховым супом - однако и это явилось немалой жертвой, весьма трудной для не привыкшего к самоограничению Тавалиска.
В качестве отвлечения лекарь прописал ему музыку. Архиепископ любил музыку не меньше всякого другого, она усмиряет диких зверей и тому подобное, но веселый мотивчик, даже в самом мастерском исполнении, оказался бессилен помешать желчи прожигать архиепископские кишки.
В дверь постучали - Гамил как пить дать.
- Войди, - крикнул Тавалиск, берясь за лиру, и забренчал что-то, мыслями не отрываясь от еды.
- Добрый день, ваше преосвященство.
- Не вижу в нем ничего доброго. - Архиепископ оборвал игру, подумав, что сам секретарь наверняка съел завтрак из трех блюд. - Выкладывай, что там у тебя, и убирайся, твое присутствие меня уже утомляет.
- Вы помните того человека, ваше преосвященство, который шпионил за рыцарем по нашему поручению?
- Разумеется, помню, Гамил. Я еще не настолько стар, чтобы утратить память. Ты говоришь о том шпионе, что караулил у дома Бевлина, а утром обнаружил там мертвое тело? - В открытое окно проник запах стряпни, и Тавалиск лихорадочно забренчал на лире.
- Да. И этот человек был замечен в низком обществе, ваше преосвященство.
- Насколько низком, Гамил?
- Он разговаривал с людьми Старика.
- Ах вот оно что!
- Да, ваше преосвященство. Его видели в квартале шлюх - он выходил из дома, известного как притон Старика, в обществе двух воров.
Тавалиск посмотрел на корзину с фруктами - больше в комнате ничего съедобного не было. Персики и сливы дразнили его своей налитой спелостью. Как же Тавалиск ненавидел их! Он стал щипать струны с удвоенным рвением.
- И что, его кошелек после этого потяжелел?
- Не могу сказать наверняка, ваше преосвященство, но от того дома он прямиком направился на рынок и купил себе две обновы.
- Шерстяные или шелковые?
- Шелковые, ваше преосвященство.
- Ну вот мы и получили ответ. Наш человек продал то, что знал, Старику.
- Ваше преосвященство столь же мудры, сколь и музыкальны.
- Так ты оценил мою игру, Гамил? - Тавалиск завел на лире новую, очень громкую мелодию.
- У меня нет слов, ваше преосвященство.
- С великими артистами всегда так, Гамил. Они будят чувства - не слова. - Архиепископ завершил свой мотив изысканной трелью, даже своим притупленным слухом поняв, что взял не совсем верные ноты. Ну да ничего не одна лишь чистота исполнения служит мерилом гения. - Итак, Гамил, сказал он, откладывая лиру, - насколько близко Старик знал Бевлина?
- Нам известно, что время от времени они переписывались, ваше преосвященство. Последний обмен письмами состоялся сразу после возвращения рыцаря с Ларна.
- Мне сдается, Гамил, Старику не понравится, что его доброго приятеля Бевлина пришил тот, кому он оказал помощь.
- Это так, ваше преосвященство. Старик известен верностью своим друзьям.
- И что он, по-твоему, предпримет?
- Кто его знает, ваше преосвященство, - слегка пожал плечами Гамил.
- Ты, Гамил! Ты знаешь. За это я тебе и плачу.
- Такие вещи трудно предсказать, ваше преосвященство. Возможно, он захочет отомстить за смерть Бевлина, убив рыцаря.
- Гм-м. Эта ситуация требует наблюдения. Последи за воротами и гаванью. Я хочу знать, не покинет ли город кто-либо из людей Старика.
- Слушаюсь, ваше преосвященство.
Тавалиск дернул звонок, терзаясь от голода. Игра на лире обострила его аппетит до предела. Неудивительно, что многие известные артисты жирны, как свиньи.
- А нашего человека, пожалуй, следует взять под стражу, Гамил. Я не могу допустить, чтоб мой шпион изменял мне безнаказанно. Притом, когда ему развяжут язык на дыбе, мы, глядишь, и выясним, что задумал Старик в связи со смертью Бевлина. - Тавалиск убрал лиру, напоминающую ему своей формой гранат - его любимый плод. - Что там еще у тебя?