— Сегодня вечером дождетесь меня, — я отвезу вас домой после работы. А потом решим вопрос с вашим сопровождением, — известил меня шеф, когда автомобиль остановился перед знакомой дверью салона Амалии.
Пока я осмысляла услышанное, Платон Александрович успел выйти из машины, открыть дверцу с моей стороны. Надежно подхватил меня под локоть и повел к крыльцу, где, сияя улыбкой, нас уже встречала сама хозяйка.
Вскоре вокруг меня суетилось сразу три помощницы Амалии: подносили всевозможные образцы одежды и обуви, и крутили меня во все стороны, помогая все это надеть. Повязывали мне платочки, застегивали ремешки, подавали сумочки и подходящие по цвету чулки. Даже нижнее белье подсовывали, заставляя примерять и надевать под тот или иной наряд.
Я все это натягивала на себя и выходила под светлые очи своего босса, который сидел в удобном кресле и слушал умильно улыбающуюся Амалию, что-то шепчущую ему на ушко.
Босс рассматривал меня, делал какие-то замечания, хвалил или браковал наряд, и я шла надевать следующий.
Думаете это было прикольно? Да куда там.
Конечно, я чувствовала себя почти героиней Джулии Робертс в культовом фильме «Красотка», в той сцене, где она с Ричардом Гиром приехала за нарядами в магазин. Оставалось только, чтобы моему боссу в какой-то момент позвонили, и он, отдав мне свою платиновую кредитку, уехал по делам, разрешив мне ни в чем себе не отказывать.
А я бы осталась опустошать магазин и его банковскую карту. Чтобы потом с полными руками пакетиков с логотипами известных брендов, довольной богатым уловом, отправиться домой.
Вот только шутки шутками, но мне было ничуть не весело. Было противно и стыдно.
Неловко за свое нищенское положение, в которое я попала по собственной глупости и доверчивости. И стыдно за эту доверчивость и отсутствие ума, которым я раньше так гордилась.
Раздражала холодность во взгляде Платона Александровича, которым он равнодушно скользил по моей фигуре, оценивая очередной комплект одежды. Да что там, она меня просто бесила…
Еще я не понимала, зачем он это делает. Для чего поехал со мной в этот салон, потратив несколько часов своего драгоценного времени. По какой причине сидит и внимательно рассматривает каждый комплект, словно для него действительно важно, как будет выглядеть его помощница. Может быть, и правда важно, поэтому и взгляд такой холодно-оценивающий. А мне от этого с каждой минутой становится все хуже и противнее.
На восьмом или девятом костюме, в который меня обрядили помощницы Амалии, Платон Александрович вдруг негромко велел:
— Выйдите все.
И когда девушки, подгоняемые хозяйкой, гуськом вышли за дверь, встал и направился ко мне. Подошел очень близко, обдавав запахом своего дорогого парфюма. Навис надо мной, подавляя мощной фигурой и негромко поинтересовался:
— Что происходит, Павла Сергеевна? Почему у вас такое лицо, будто я вас каким-то непотребством заниматься заставляю?
— Мне не нужна эта безумно дорогая одежда, Платон Александрович, — хмуро ответила я.
Запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и уперлась взглядом в тщательно выбритый подбородок. И губы…
Они оказались совсем близко, напротив моих глаз, и были такими… Гладкими на вид, четко очерченными, тведыми… И очень притягательными. Так что, позабыв, что только что злилась на обладателя этих губ, я намертво прилипла к ним взглядом.
Мало того, в голову сразу полезли всякие непристойности с участием меня и этих губ. Разные, во всевозможных позах, ракурсах и положениях. Ужасно привлекательные непристойности.
«Уймись, Павла! — одернула я себя, — О чем ты думаешь! Похоже, слишком давно мужика у тебя не было.»
Я отшатнулась, увеличивая расстояние между нами. Чтобы избавится от этого морока, уставилась взглядом в узел его галстука. Платон Александрович в ответ поморщился, будто встретился с чем-то неприятным, и недовольно процедил:
— Еще раз напоминаю вам, Павла Сергеевна, что ваш внешний вид — это лицо моей фирмы. Моего бизнеса. И я хочу, чтобы это лицо выглядело привлекательно. Поэтому сейчас вы прекращаете разыгрывать из себя непорочную девицу, к которой заезжий купец без спроса лезет под юбку.
Вместо этого вы подойдете к выбору одежды со всей ответственностью, которую я надеюсь видеть в своем помощнике. На работе вам следует работать. В оскорбленную гордость сможете поиграть в свободное время. И с кем-нибудь другим.
С этими словами он спокойно уселся в свое кресло, и позвал Амалию. А я осталась стоять, кусая губы и попеременно то краснея, то бледнея от бешенства и накатившей обиды. И больше всего желая швырнуть эти тряпки хаму в лицо. А потом повернуться и гордо уйти, хлопнув дверью.