— Другому? — переспрашиваю я, выдерживая его пылающий взгляд, хоть его прикосновения, кажется, вот-вот прожгут во мне дыру. — Я выходила за тебя невинной, ты же знаешь. Я верна только тебе.
От его смеха кровь в жилах стынет. Жаль, это не помогает спастись от его жара.
— Милая, верная жёнушка, — с наигранной лаской произносит он, оглаживая мою щёку, а затем выплёвывает мне в лицо: — Лживая дрянь!
От внезапной оплеухи моя голова дёргается, как воздушный шар на верёвочке. Я не успеваю даже осознать боль от удара, как вдруг чувствую нарастающую внутри ледяную ярость.
Глава 5. Холодная война
Эйван с недоумением смотрит на свою руку, покрытую узором инея, затем переводит взгляд на меня. Меня колотит от злости и обиды, я тяжело дышу, и вместе с тем из моего рта вылетают облачка пара. Он исходит и от горячей кожи Эйвана.
В коридоре прохладно, если не сказать морозно. Холод изрисовал стены, стёкла и даже потолок. Эйван вертит головой, недоверчиво оглядывая эту картину.
— Не может быть, — бормочет он озадаченно. — Твой дракон спит.
Пытаюсь держаться с достоинством. Чувствую, что эта была лишь секундная вспышка, но ощущаю переполняющее меня ликование. Эйван ведь не знает, было это мигом или пробуждением дракона, а значит, я могу блефовать.
— Хочешь убедиться, насколько крепко она спит? — спрашиваю я, гордо вздёргивая подбородок. — Коснись меня ещё хоть раз — и я вмурую тебя в вечный лёд, так что никакое пламя его не растопит.
Моя щека горит огнём, и внутренний холод не может унять боль. Но иней на руке Эйвана тоже не спешит таять, хотя по красным всполохам на его коже я вижу, что он пытается отогреть кисть. Он пытается не показывать, что лёд причиняет ему боль, но я знаю его слишком долго, так что легко подмечаю признаки.
Я знаю, что он не извинится, но он делает шаг ко мне, непонятно, с какой целью.
— Послушай, Вилле…
Вскидываю руки в предупреждающем жесте. Эйван кривится, но не подступает ближе.
— Мы оба погорячились, — говорит он невнятно, будто слова тяжело ему даются.
— Ты назвал меня лживой дрянью. Ты ударил меня по лицу. Это называется «погорячился»?
Честь для ледяного дракона первостепенна. Я даже удар могу ему простить, но обвинения во лжи — никогда. И Эйван знает это. Вижу это по поджатым губам, по выступившим желвакам.
И я даю ему последний шанс.
— Не хочешь извиниться? Или объясниться, раз уж на то пошло. Быть может, я правда виновата перед тобой и раскаюсь, но скажи мне — в чём?
Для ледяных драконов важнее всего честь, для огненных — гордость и авторитет. И воспитание Эйвана говорит ему, что огненный дракон не извиняется. Даже если виноват.
Но если он любит меня, как говорит, должна же я быть важнее принципов?
На миг в его молчании мне чудится задумчивость. Сейчас он прокрутит ситуацию в голове и поймёт, как сильно не прав.
— Я сказал то, что думал. И оплеуху эту ты заслужила, — говорит мой муж и, смерив меня взглядом, уходит.
Остаюсь в коридоре одна, с горящей щекой и разодранным платьем. Иней переливается на стенах и не спешит таять, несмотря на то что в доме тепло — даже слишком на мой вкус, огненные драконы любят жар во всём. Пальцы покалывает от приятного, уже подзабытого ощущения магии в теле.
— Ты сделал свой выбор, — шепчу я, хоть Эйван уже не услышит.
Настало время мне сделать свой окончательно.
Моего дракона ещё можно разбудить. А вот можно ли сохранить наш с Эйваном брак? Теперь ответ для меня очевиден.
Мне нужно как следует подготовиться к завтрашнему дню. Он будет невероятно сложным.
Пытаюсь сосредоточиться, чтобы снова почувствовать ледяную силу, но тщетно. Драконица, что пришла ко мне на помощь, опять не откликается. Сердце сжимается от тоски. Лишь на миг мне дано было снова ощутить себя драконом. Я должна рассказать об этом доктору Дункану.
Остаток дня проходит настолько обычно, что мне начинает казаться, будто я с ума сошла и придумала сцену в коридоре. И только слуги, недоумённо оглядывающие иней в коридоре, служат напоминанием о произошедшем.
Переодевшись, я спасаю Аделаиду от Ингвара, забираю сына на прогулку по парку. Он весело скачет по лужам, не жалея новые сапожки.
— Почему они не промокают? — спрашивает он с любопытством.
Усмехаюсь, понимая, что он нарочно пытался проверить, сколько выдержит обновка, прежде чем даст течь.
— Они пропитаны магией, — охотно поясняю. — Магией воды.