— До поры до времени, — подсказываю я.
Воспоминания явно приятны для Тиоры.
— Да. В один прекрасный день на тебя подействовал дурман. Все решили, что ты переутомилась, но я поняла, что у нас что-то выходит. Я тут же послала сообщение мужчине в чёрном. Он велел дальше рассыпать порошок и ждать указаний. А когда мы встретились, он сказал, что мы пробили защиту твоего дракона — время наносить рану.
Я стискиваю руки в кулаки. Хочется ударить эту курицу, но я сдерживаюсь.
— Это было легко и приятно, — воодушевлённо заявляет она. — Смотреть, как после вечернего чая твои веки тяжелеют, мысли путаются. А мне оставалось лишь шептать тебе на ухо то, что велел мужчина в чёрном. Ты и не заметила, как стала реально считать, что это твои мысли!
Она заливисто хохочет, но затем лицо её кривится.
— Но даже под дурманом ты отказалась писать то проклятое письмо. У тебя словно проблеск случился. Я говорила тебе всякие патетические вещи, что ты должна отвергнуть Райдена, чтобы спасти, а ты, наоборот, написала ему целое любовное послание!
— Но до него оно не дошло.
— Конечно, я не могла допустить, чтобы ты такое ему отправила! Он бы тут же из Вайшны за тобой прилетел. Я запаниковала и подсунула тебе сразу тройную дозу, чтобы ты всё же написала то, что нужно. Но потом что-то страшное случилось, ты стала, как кукла. Тебя забрали в Ристайл, и ты шла, как овечка на бойню. Я даже думала, уже не оклемаешься. Но вот ты здесь, десять лет спустя, всё ещё мозолишь мне глаза. — она презрительно кривит губы. — Вся такая правильная и замужем, а сама с порога кинулась охмурять Райдена!
Руби делает плавный шаг в её сторону. Сейчас я близка к тому, чтобы позволить ей сделать из Тиоры фарш. Но всё же я задаю ещё один вопрос:
— Точно не помнишь никаких примет связного? Может, на нём были какие-то символы, знаки, амулеты? Или хотя бы на визитке?
— А, на ней был странный значок, — вспоминает эльфийка. — Горящий глаз или глаз в костре — что-то подобное. И всё. Даже никаких букв.
Слышу внезапный резкий вдох и оборачиваюсь. Побледневшая Руби прикладывает руку ко рту. Я хмурюсь.
— Ты в порядке?
— В полном. Просто… мне хорошо знаком этот символ.
— Око пламени, — говорит Руби. — Его во время драконьих войн использовали ристайленские отступники.
— Те, что были против мира и существования драконьего альянса? — вскидывает брови Веспула.
— Те, задницы которых Вилле знатно приморозила, когда создала свою стену на месте дыры в защите Академии, — кивает Руби.
— Но ведь… мир уже был заключён на момент, когда меня начали травить дурманом, — теряюсь я. — Вряд ли они сделали это из мести, но зачем борцам за чёткое разделение драконов по расам пихать меня в жёны огненному?
Мы грозно смотрим на Тиору, но в глазах её полное безразличие.
— Мне откуда знать? — фыркает эльфийка. — Он со мной планами не делился.
— А ты и не любопытствовала, — ехидно договаривает Руби. Тиора фыркает.
— Он пообещал, что Вилле заберут, а Райден достанется мне, больше меня ничего не интересовало. Но обманул же, гад! — тянет она почти жалобно. — Как только Вилле увезли, проклятая карточка перестала работать! Я пробовала подсыпать Райдену остатки красного порошка, но это было непросто: к себе он не пускал, а в столовой попробуй ещё незаметно добавить что-то в чашку! А в итоге — никакого эффекта.
— Наверное, ей так легко живётся, — бормочет Веспула. — Такая пустота в голове, гуляет ветерок… И только какая-то неуловимая тоска на душе напоминает, что там должен был быть мозг.
Больше от эльфийки ничего не добиться. Даже будучи с нами предельно откровенной, она не слишком-то хороший источник информации. Мы втроём озадаченно смотрим на Тиору, после чего Руби высказывает то, что вертится у всех на языке:
— А что нам теперь делать с ней? Не отпускать же?
Дверь ректорского кабинета распахивается, и оттуда невозмутимо выходит Райден. Бессонная ночь на нём мало сказалась: он всё так же безукоризнен.
— С вашего позволения, леди, — улыбается он. — Будучи вайшнийским дипломатом я имею право наложить арест на любого подданного своей страны. Несмотря на то, что по закону сведения, добытые под чарами правды, нельзя использовать в суде, я уверен, наша старая подруга в итоге захочет повторить свои показания уже без воздействия магии.
Взгляд, полный туч и молний, обращается к Тиоре, и та съёживается на стуле.
— Райден! — лепечет она. — Я не хочу в тюрьму!
— А кто хочет? — разводит руками Веспула. — Особенно в тюрьму на нашей славной родине! Слышала, камеры там находятся под водой, сырость невыносимая, а солнца заключённые не видят. Так что когда ты выйдешь — если ты выйдешь! — ты будешь беззубой, бледной, насквозь больной…