— Самое время для прогулки на свежем воздухе, молодой дракон, — кланяется Веспула. — Давайте прогуляемся и узнаем получше вас… и ваше расписание, конечно. Ваша матушка говорила, вас манят звёзды?
— А вы в них разбираетесь? — глаза сына загораются ярче пламени камина.
— Для образованного вайшнийца никак не допустимо не разбираться в звёздах. Для нас они имеют особое значение и приоткрывают тайны судьбы.
— Расскажите!
— Разумеется. Пойдёмте же.
И мой сын, обычно не подпускающий к себе незнакомцев, доверчиво протягивает ладошку Веспуле. Они уходят. Аделаида провожает их задумчивым взглядом.
— По общению она прекрасно вышколена, но её наряд… — поджимает губы свекровь.
— Вайшнийская мода, — отвечаю я рассеяно. — Всегда смелая, всегда на шаг впереди.
— И правда, — соглашается Аделаида. — Присядь же, Вилле, выпей чаю!
— Чай подождёт, — рявкает Эйван, который выглядит так, будто терпение его вот-вот лопнет. Его голос почти срывается на рык. — Если мы закончили с представлением новых служанок и приветственными расшаркиваниями, Вилле, поднимись наверх. Нам нужно поговорить. Немедля.
Слова мужа раньше бы напугали меня до дрожи, но в доме сейчас находится не робкая потерянная тень Вилле. Я возвращаюсь, пусть потихоньку, но уверенно. Потому Эйван меня, пожалуй, интригует. У меня много вариантов, что он может так яростно хотеть обсудить со мной.
Может, хочет потребовать развода, чтобы жениться на Лисанне? Хороший был бы вариант, даже слишком, чтобы быть реальным.
Руби делает шаг вперёд, но я поднимаю руку, подавая ей знак, что всё в порядке. Лицо Эйвана искажает злобная ухмылка.
— Ты в цепные собаки подрядилась, Руби? Я уже не могу поговорить с женой, которую не видел три дня?
— Кому жена, кому подруга, — бурчит Руби, но кивает мне.
— Спасибо за благословение! — ёрничает муж, но всё же не решается дёрнуть меня за локоть и потащить следом, хотя я, знающая его жесты наизусть, предчувствую в нём такое желание.
На втором этаже мы отправляемся в комнату, смежную с нашими спальнями. Подразумевалось когда-то, что здесь супруги будут проводить время перед сном за разговорами или книгами, прежде чем разойтись по разным спальням или направиться в одну. Но у нас с Эйваном всегда были слишком разные интересы, чтобы часто пользоваться этой комнатой.
Я захожу внутрь, и он тут же захлопывает дверь, отрезая мне путь к отступлению. Не спешу нервно оборачиваться на звук, а спокойно иду дальше, к столику, и наливаю себе воды.
— Ты даже не дал мне позавтракать, — сетую я, отпивая глоток. — И отдохнуть.
— А ты так устала? От чего? От кувырканий со своим любовничком?! — рявкает Эйван.
Меня пробирает смех, и я его не сдерживаю. Ставлю стакан на стол и поворачиваюсь к мужу.
— Кто такое под руку говорит? Я чуть не поперхнулась, — качаю головой, всё ещё улыбаясь.
Муж в ярости. Глаза его даже не отдают искрами — они алые от пламени.
— Ах, тебе смешно? Думаешь, я не знаю, зачем ты там стремилась в Академию? Не знаю, кто нынче ректор? — рычит он, в три шага преодолевая расстояние между нами.
Эйван хватает меня за руку, тянет на себя, надеясь увидеть в моих глазах страх, услышать мои попытки оправдаться, но я равнодушна. Это равнодушие убивает его, выводит из себя, лишает последнего равновесия.
— Райден Нейви, — говорю я с милой улыбкой.
— Потаскуха! — шипит он, занося руку для удара, а я, холодно глядя в его объятые пламенем глаза, спрашиваю, как бы невзначай:
— Как рука? Лучше стало?
Что-то непонятное мелькает в его взгляде, но затем он отпускает меня и отступает на шаг. Только вглядевшись в его лицо, я осознаю, что это за эмоция: недоумение.
— Что с тобой, Вилле? Я тебя не узнаю, — бормочет он.
— Так ведь ты меня и не знал, — пожимаю плечами я.
Мои слова словно ударяют его под дых. Он распахивает глаза, глядя на меня с неподдельной обидой, но затем на его лице мелькает догадка.
— Ты не в себе, — морщится он и делает прогоняющий жест. — Может, с твоим здоровьем такой путь и правда чересчур. Иди полежи.
— О, в кои-то веки ты озаботился моим здоровьем вместо того, чтобы предъявлять претензии и устраивать сцены ревности, едва покинув постель моей сестры. Но вся эта забота вылилась в попытку выставить меня сумасшедшей.
— Ещё раз заговоришь со мной в таком тоне, милая, и я напомню тебе, кто глава семьи дель Монрок, более суровыми методами, — цедит Эйван. — Ты забываешься.