— Я неправильно тебя понял, — сухо отвечает он, поднимаясь. — Тебе лучше?
Киваю и встаю следом. Эйван окидывает меня нечитаемым взглядом с ног до головы. Сегодня я решительно не способна его понять. Вот что это за взгляд, он меня презирает или проверяет, не упаду ли в обморок? Какой-то он странный.
— Лисанна останется с нами, — вдруг цедит он. — От нас удобнее добираться до поместья Салини, а она тоже собирается завтра на приём.
И тут всё встаёт на свои места.
— Эйван! — восклицаю я в искреннем удивлении. — Я-то думала, с чего эти сцены ревности, обвинения в изменах, а ты просто пытаешься выставить меня виноватой, чтобы я ничего не говорила про твои вечера с Лисанной?
А я-то в голове уже приписала ему коварные планы, вот и безумии он меня хочет обвинить, и в прелюбодеянии. А он просто собирался безнаказанно спать с моей сестрой в моём присутствии в доме! Впрочем, одно другого не исключает. Учитывая, как я недооценила Тиору, Эйван тоже может оказаться не так прост.
Направляюсь к двери и открываю её, как слышу озлобленное:
— Почему ты решила, что разговор окончен?
— А нам есть, о чём говорить? Ты взрослый мужчина, Лисанна тоже уже не дитя, — говорю я, обернувшись на мужа. — Это ваш выбор проводить время вместе.
— То есть вот так? Тебе настолько плевать на меня?
Я уже готова выйти в коридор, но тут мне в голову приходит мысль, которая, как мне кажется, должна устроить всех. Ещё по пути в поместье я договорилась вечером встретиться с Сэмом, и мне совсем не нужен зоркий глаз Аделаиды. Почему бы не попробовать заключить с мужем очередной мирный договор?
— Я уже не знаю, что тебе ответить, — качаю головой я. — Злюсь — плохо, даю тебе волю — ты снова недоволен. Почему бы нам не заняться своими делами и не лезть в жизни друг друга?
Я буквально говорю «делай что хочешь, но и мне позволь то же самое». Я знаю, многие пары, особенно среди аристократов, живут именно так. В контексте наших отношений… разве я предлагаю ему не отличный компромисс?
— Ты странно себя ведёшь, — задумчиво тянет муж. — Этот подонок Райден тебя загипнотизировал?
— Что? — изумлённо приподнимаю брови. — Вечный иней, при чём тут опять Райден? Как он всплыл в этом разговоре?
Эйван подходит ко мне вплотную, мне приходится отшатнуться и выйти в коридор, чтобы не соприкоснуться с ним. Он презрительно кривит губы.
— Что же, мне теперь и прикасаться к тебе нельзя?
— Смотря с какой целью, — отвечаю я.
— Ты не похожа на себя, Вилле. Я хочу, чтобы ты оставалась дома, под присмотром. Если это затянется, позову врача.
— Что? Домашний арест? С какой стати?
— Я всё сказал, — рычит он. — Мама права, что тебя не стоит выпускать из дому! Твои прогулки каждый раз заканчиваются какой-то выходкой! В прошлый раз ты заморозила мне руку, теперь хамишь. Я не узнаю свою милую покорную жену.
Мне невольно становится интересно.
— С рукой всё настолько плохо?
Эйван внимательно смотрит на меня, затем, всё так же не сводя с меня глаз, медленно тянется к узлу, ослабляя его. Тугая ткань отпускает конечность, и я, наконец, вижу то, что сотворила. Рука Эйвана до локтя покрыта кристаллами льда.
— Можешь объяснить, почему эта дрянь не проходит? — спрашивает муж нормальным голосом. — Я вбухал в неё столько огненной магии, а всё, что мне удаётся — просто поддерживать в руке жизнь.
Узоры льда завораживают меня. Залюбовавшись, я помимо воли протягиваю пальцы, ощущая знакомое веяние магии. Совсем как от стены. Но то заклинание подпитывалось самим моим существованием. В этом же я чувствую совсем иное. Свою обиду: горькую, злую, подпитанную несправедливости.
От такого руку хочется скорее одёрнуть.
— К врачу не пробовал сходить?
— Из-за такой ерунды? — фыркает он. — Настоящий мужчина идёт к врачу, только когда копьё в спине мешает ему смеяться!
— Смеяться над трупами поверженных врагов, надо полагать, — вздыхаю я. И как эта страна варваров умудрилась завершить войну с Дахрааром вничью? — Знаешь, подобное отношение к врачам и болезням косвенно объясняет, почему Аделаида с лёгкостью пережила твоего отца.
— Так ты расколдуешь мою руку? — недовольно спрашивает он.
А ведь ему тяжело далась эта просьба. Наверняка он считает это унижением. Я задумчиво молчу. Драконица внутри довольно урчит: она не собирается снимать заклятие.
— Сними его, и мы обсудим твой выход из дома, — немудро добавляет Эйван.
Да что уж там, драконица — теперь я тоже не собираюсь идти ему навстречу. Кем он себя возомнил, хозяином?