— Что ж, — Лестрейл вскакивает, одаривая нас презрением. — К моменту, когда Альянс узнает о нашем нарушении, вы вряд ли сможете составить жалобу лично, аллен ректор! — выпаливает он и резко разворачивается на каблуках.
Он направляется к выходу. Мы переглядываемся и следуем за ним. Снаружи нет ни души — повинуясь приказу ректора, студенты не выходят во внешний двор.
— Какая жалость, — громко произносит Райден. — Видимо, запрос был очень важным, раз Ваше Величество лично прибыл ради его исполнения. Нам вдвойне жаль, что мы не смогли исполнить вашу просьбу.
Лестрейл оборачивается, глаза его вспыхивают гневом. Аделаида приближается к нему и что-то быстро шепчет на ухо, после чего император снова улыбается.
— Вы сказали, что Академия не выдаёт студентов. Что насчёт ребёнка? Он не может быть студентом и принадлежит дель Монрокам.
— Ингвар никому не принадлежит, — чеканю я, не мигая глядя в глаза свекрови.
— Отдайте дитя, и мы будем считать конфликт исчерпанным, — скучающе тянет император, разглядывая свои ногти.
— Увы, — Райден снова с почтением кланяется. — Мы снова вынуждены вам отказать.
— Тогда мы вынуждены забрать то, что нам нужно, силой! — шипит император, поднимая руку. Его охрана и советники ждут сигнала, чтобы отдать приказ отряду.
Как вдруг нас накрывает массивная тень. Все скидывают головы, удивлённо глядя на группу летящих драконов. Возглавляет их невероятных размеров белоснежный дракон, чуть позади которого я вижу мощную красную драконицу, которая в сравнении с ним кажется крошкой.
Белый дракон обрушивается вниз и опускается с такой силой, что старинная брусчатка не выдерживает и идёт трещинами. Райден недовольно стискивает зубы, но продолжает улыбаться, как истинный профессионал.
Белые, голубые, синие и сиреневые драконы из новоприбывших обретают человеческую форму. На них льняные дахраарские одежды, богато украшенные вышивкой. Это личная гвардия ёрмунганда.
Впереди них, выделяясь даже среди рослых дахраарцев статью и телосложением, возвышается мой брат. Чуть сбоку отряхивает полы платья Руби. Она украдкой машет мне рукой.
— Лестрейл, — глубоким голосом произносит Винсент. Широко расставив руки, будто он приглашает императора в объятия, брат направляется к съёжившемуся Лестрейлу. — Признаться, я был поражён, сколько ресурсов у тебя ушло на то, чтобы закрыть от меня границы Ристайла. Я уж думал, мы с с тобой вовек не потолкуем. Но вот ты здесь, на нейтральной территории, где мы без помех можем пообщаться.
— Какой приятный сюрприз, — выдавливает император. — И как только ты узнал, что я буду здесь?
Его взгляд упирается в Руби. Та скрещивает руки на груди, отвечая ему высокомерным прищуром. Мысленно я аплодирую. Не могу даже представить, чего ей стоило полететь в Дахраар и предстать перед Винсентом.
— В самом деле, нужно ли собирать двух правителей, чтобы решить дело о семейной ссоре? — кривится Лестрейл, с неприязнью оглядывая Винса.
— Двух будет маловато, — слышим мы со стороны. — Чтобы решить такое дело, понадобится трое.
Все оборачиваются, только чтобы осознать, что прибытие дахраарцев — это так, ерундовое событие. Ведь рядом с Веспулой, что сияет ярче своей звезды-тёзки, в окружении свиты из прекраснейших вайшниек, следует самая прекрасная из них, неподвластная ни старости, ни смерти.
Махарани.
Ей волосы колышутся на несуществующем ветру, в её глазах отражение бесконечной мудрости звёзд, её одежды будто сотканы из лунного света. На всякий случай я даже смотрю на плитку, чтобы убедиться, что под её ногами не расцветают цветы, как говорится в сказке. Хотя, быть может, цветы просто не могут пробить брусчатку.
Признаться, явление живой богини поражает всех. Даже Винсент и Лестрейл перестают смотреть друг на друга так, будто через минуту здесь произойдёт убийство.
Голос махарани звучит подобно серебряному колокольчику.
— Когда мне сообщили, что Ристайл использует труд учёной, которую сам лишил возможности заниматься любимым делом, чтобы разрушить нити, нарисованные судьбой, и создать собственные, признаться, я не поверила. Но новостей было всё больше, и все они повергали моё сердце в печаль, — махарани касается груди будто в подтверждение своих слов. — Драконьи войны унесли много жизней и дали всем нам понять, как ужасна война. Пакт был направлен на то, чтобы показать миру: огонь и лёд могут мирно существовать рядом. И во что превратилась столь многообещающая задумка?
Она обводит всех печальным взглядом, и я чувствую странное смятение. Магия махарани настолько могущественна, что ощущается, даже когда она не колдует.