Я подхожу к нему и начинаю расстегивать ненавистные пуговки на рубашке.
— Ты хочешь меня раздеть? — Бровь изгибается, а я в ответ киваю с таинственным видом.
— Я думал мы по быстрому, — Дима улыбается и я понимаю, что это шутка. Его взгляд гипнотизирует, он тянется к застежке на платье, но я шлепаю его по руке и грожу пальце, как маленькому ребенку.
— Со мной надо быть очень аккуратным. Я же драгоценность. Смотри, но не трогай.
Моя рука ловко проскальзывает в карман его брюк за телефоном. Толкаю его на кровать, а сама делаю шаг назад. В окно светит полная луна, больше никакого освещения. Включаю нежную мелодию Пабло Мориго. Мы не стали включать свет. Я начинаю медленно двигаться, покачивая бедрами. Эту произвольную программу я специально заготовила как сюрприз на брачную ночь. По Диминому взгляду понимаю, что начало ему уже нравится. Руки медленно скользят по телу, под ладонями приятно проскальзывают бусины, которые украшают платье. Кончиками пальцев едва, прикасаясь к коже, пробегаюсь по шее, руки спускаются ниже. Постепенно я расстегиваю жемчужные пуговицы, которые скрепляют запах платья. Платье распахивается, оголяя белое кружевное белье. Я не смотрю на Диму, но чувствую на себе его взгляд, такой тяжелый и пристальный. Продолжая покачиваться в такт музыки делаю несколько шагов в сторону Димы, я хочу подразнить его, но мой нетерпеливый муж тут же хватает меня и с бешенной страстью обнимает и целует. Каждый раз когда я чувствую его силу и власть моё сердце замирает и начинает биться где-то в горле. Я уже не слышу музыку, всё моё внимание приковано к его губам, они сводят с ума, прикасаясь то нежно, то грубо, то кусая нижнюю губу, то проникая языком вглубь. В ушах шумит, мне кажется я сейчас задохнусь, но Дима словно читает мысли, перемещается на шею, исследуя каждый кусочек кожи. Нижнее бельё срывается одним движением. Дима же еще до сих пор стоит в одежде, я расстегиваю его кожаный ремень, освобождаю от тесных брюк, рубашка отправляется вслед за остальной одеждой.
Хоть мы и жили до свадьбы вместе, но сейчас всё по-другому, запредельное доверие и всепоглощающая страсть. Теперь я не просто позволяю ласкать себя, но и сама щедро одариваю Диму своей любовью, которая копилась во мне много лет. Мне нравится трогать его великолепное тело. Когда Дима начинает двигаться я уже не могу ни о чем думать. Все границы смазываются, остаются лишь чувства, дыхание, прикосновения, быстрые, короткие движения. Когда за окнами начинают пускать фейерверки в честь нашей свадьбы в моей голове тоже вспыхивают сотни красочных салютов.
— Я люблю тебя, — шепчет мне Дима хрипловатым голосом.
— И я тебя люблю, — вторю ему.
Эпилог
Теплая майская ночь убаюкивала запахом сирени, которая росла под окнами. Тихое сопение двух моих любимых мужчин отдавалось трепетом и любовью в сердце. Я с обожанием смотрела на маленького сынишку так похожего на Диму. Хоть он и сказал тогда об уверенности на все сто процентов, что ребенок его, периодически на меня нападала паника — вдруг по закону подлости родится малыш похожий на Андрея. То что будет сын мы узнали с Димой в июле, на восемнадцатой неделе. Я видела как Дима волновался, он вместе со мной зашел в кабинет и смотрел на экран где билось маленькое сердечко нашего малыша. Но виду, конечно, не подал, что волнуется. А когда врач сказал, что это мальчик, он сделала вид, будто именно так и должно быть.
Я улыбнулась воспоминаниям и поправила черную прядь мужа. Он оказался замечательным отцом. Каждый раз, когда я видела своих мужчин вместе, я как бабушка готова была проронить слезу, стала слишком сентиментальной.
На роды Дима поехал со мной, хотя я его не просила и даже очень боялась, что после подобного зрелища он ко мне больше не притронется, но он пообещал смотреть только в глаза и держать за руку. Когда малыш появился и закричал, бледный папа с трудом удерживаясь чтобы не упасть в обморок, прижал маленький комочек завернутый в одеялко к груди. Таких восторженных глаз я никогда больше не видела.
— Волосики черные, — прошептал Дима и поцеловал меня. Значит всё-таки тоже переживал.
Малыш родился на крещение, чем вызвал у бабушки неподдельное благоговение и любовь с первого взгляда. Он действительно был большой как папа — четыре триста и ростом пятьдесят восемь сантиметров. Дима с гордостью рассказывал всем про своего богатыря. Но умалчивал, что из-за этого меня чуть не положили под нож. Хотя он продолжал шутить и поэтому поводу.