Ох…
Он задержал дыхание, прижался губами к моему плечу, будто пережидал.
Рука на моём животе сдвинулась вниз, заставив меня замереть в ожидании.
Сильные пальцы скомкали ткань прикрывавшей голое тело футболки. Я зажмурилась, уже плохо соображая, что происходит и где я нахожусь.
Его дыхание участилось.
И сейчас в этой спасительной темноте я готова была притвориться, что это лишь сон. Лихорадочный сон.
Я не желала сейчас просыпаться. Не желала понимать, зачем мы всё это делали.
Но иногда жизни нет никакого дела до наших желаний.
Горячечную тишину, до сих пор заполненную только нашим дыханием, взрезала трель телефона.
Глава 42
Я вздрогнула, будто от разряда тока.
Уваров застыл и, уткнувшись лицом в моё оголённое плечо, выругался сквозь стиснутые зубы.
Звонил его телефон.
Звонил и звонил, не переставая.
Всего пару мгновений, и я оказалась одна. Едва слышно выругавшись, он перекатился на свою половину дивана, чтобы добраться до трезвонившего аппарата.
— Слушаю, — хрипло рыкнул в трубку.
Какое-то время Уваров молчал, а я боялась дышать.
— Понял. Жду.
Я кое-как села и, пытаясь унять вырывавшееся из груди сердце, рискнула шепнуть:
— Что-то случилось?
Едва угадывавшийся в сумерках занимавшегося утра силуэт шевельнулся:
— Эти идиоты очнулись. Едут систему чинить.
И я посчитала это знаком судьбы — если уж в творившийся между нами горячечный хаос жизнь вмешивалась даже таким топорным образом, это о чём-то да говорило.
Я успела сбежать в ванную, прежде чем в квартире появились специалисты, устранили неполадку, перезапустили систему и разблокировали комнаты.
Всходившее солнце я встречала, бесцельно пялясь в окно своей спальни, а ещё до обеда выяснилось, что два оставшихся мероприятия, которые мы обязаны были посетить, по разным причинам отменили.
Уваровы оказались свободны как минимум на месяц вперёд — оставаться в Москве нам было незачем. Точнее — мне. Супруга в столице задерживали дела.
За завтраком, во время которого я плохо соображала, куда себя деть, именно об этом он и объявил:
— У меня на носу две сделки. Моё присутствие потребуется в одном из офисов сегодня, завтра и послезавтра. Но ты совершенно свободна.
Я кивнула, хоть и слышала в его словах скрытый вопрос. Он тоже какое-то время молчал, и тишину квартиры нарушал только звон столовых приборов.
— Можешь отправляться домой. Можешь… оставаться. Решай сама.
Сердце скукожилось, а потом застучало с удвоенной силой. Он проговорил это таким равнодушным тоном, что… для чего мне тут оставаться?
Или… или это такая проверка на вшивость? Какой-нибудь тест? Вот сейчас я отвечу, что остаться не прочь, и он решит, что у меня на столицу какие-нибудь свои коварные планы. Что я здесь кого-нибудь себе завела. Не на это ли он позавчера намекал?
Хватило же ему бестолковости меня в таком обвинить!
И потом… я боялась. Я боялась того, что могли принести с собой новые ночи. Но больше всего боялась того, что это ничего не изменит.
Он возьмёт меня, как трофей. Просто чтобы утолить свою естественную потребность. Но это никак не изменит наших с ним отношений. Я так и останусь для него под подозрением. Потенциальной угрозой. Чужачкой и незнакомкой.
Поэтому я, отхлебнув кофе, аккуратно опустила кружку на блюдце и приказала себе поднять на него взгляд:
— Я поезду домой. Если не возражаешь.
Он всего на секунду задержал на мне взгляд, поиграл желваками и кивнул:
— Как угодно. Машина будет готова через час.
Отодвинул свой кофе, забрал со стола телефон и покинул столовую, оставив меня наедине с недоеденным завтраком.
Больше в тот день я его не увидела. Уваров отбыл в офис ещё до того, как охрана, подхватив мои дорожную сумки, сообщила, что авто дожидается меня внизу.
Спустя несколько часов я уже поднималась по ступеням крыльца Уваровского особняка, будто никуда и не уезжала. Будто не было этого московского сумасшествия. Его рук на моём теле, его губ на моём обнажённом плече…
А следующий день принёс собой визит неожиданного гостя, и ближе к обеду я пила чай на примыкавшей к одной их частей дома веранде в компании Ольги Савельевой — жены Павла Савельева, одного из друзей моего мужа.
— Я, правда, должна была, предупредить, — очаровательная блондинка смущённо заправила за ухо прядь, — но проезжала мимо и решила заглянуть. Надеюсь, ты не сильно против.
— Нет, конечно! — я заёрзала в своём плетёном кресле от неловкости.
Ольга была среди гостей на нашем званом ужине, и оказалась очень приятной в общении. Мне она сразу понравилась.
— Я просто… я совсем не ожидала, что кто-то захочет навестить именно меня.
Голубые глаза Ольги округлились:
— Шутишь! Да о тебе только и разговоров, — улыбнулась она и схватила с блюда карамельный кекс. — Просто они пока точно не знают, как к тебе подступиться. Всех очень волнует твоя необычная история, понимаешь?
— Не уверена, — вздохнула я.
— Ну, они не сообразят никак, что ты за человек.
— Одинокий… человек, — я поздно спохватилась, слова уже вылетели наружу, заставив Ольгу отвлечься от кекса.
— Извини. Как-то само собой вышло, — пробормотала я. — Просто… нелегко так сразу вписаться во все рамки и правила.
— Поля, послушай, — изящная бледная ладонь вдруг накрыла мою руку, но в этом жесте не было и грамма покровительственности, какой меня одаривала тётка. — Если тебе вдруг понадобится компания — просто поговорить, прогуляться, развеяться… ты всегда можешь обратиться ко мне. Пашка с Глебом — друзья почти с самого детства. Он мне как брат, понимаешь?
Я сглотнула и позволила себе робкий кивок:
— Спасибо.
— Совершенно не за что. Я ещё на свадьбе хотела к тебе подойти, но… не знаю… ты выглядела такой… как звёздочка… молчаливая и далёкая. Я не решилась.
В мягком Ольгином голосе слышалось столько теплоты и участия, что мне разреветься вдруг захотелось. Но она и тут пришла мне на помощь — разломила кекс и сунула один кусочек в рот.
Я невольно внутренне сжалась, ожидая вердикта.
— М-м-м-м… обожаю домашнюю выпечку! Кто у вас так вкусно печёт? Только не говори, что Смилянский.
Я зарделась и помотала головой.
— Н-нет. Это я. Я… это у меня хобби такое. Пеку что-нибудь почти каждый день.
Ольга уставилась на меня, перевела взгляд на зажатые в пальцах остатки карамельного кекса, потом — вновь на меня.
— Серьёзно?
Я смущённо кивнула.
Ольга какое-то время молчала, а потом вдруг прищурилась:
— Слу-у-у-шай. У меня есть к тебе предложение.
Глава 43
Я смотрела на свою новую знакомую с открытым ртом. Ну, она не стала бы так шутить, верно? Но и в то, что Ольга говорила совершенно серьёзно, я пока тоже поверить не могла.
— Извини, я, кажется… кажется, я не совсем правильно поняла… ты хочешь заказать у меня выпечку?
Ольга закивала, подхватив с блюда новый кекс — с кокосовой стружкой.
— Обожаю кокос… Да. Да, я хочу заказать у тебя партию таких вот кексов. Можно и одинаковых, а можно — разных. Сама я готовить, ну, не особенно-то умею, да и зачастую просто некогда. А твои кексы… это нечто.
Я хлопала ресницами, продолжая сомневаться.
— Да я ведь и печь-то начала совсем недавно… разве у новичков что-нибудь заказывают?
Ольга отвлеклась от поедания кокосового кекса, отложив выпечку на усыпанную крошками тарелку.
— Поль, а ты почему это свои заслуги так принижаешь? Это кто тебя такой гадости научил?
Я растерянно пожала плечами, подавив всплывшее из детства желание поковырять пальцем краешек скатерти.
— Да никто. Просто это же правда. Ну, что я новичок. Я эти кексы всего второй раз пеку. Да и с начинкой вон, кажется, переборщила. Кое-где повылазила.
В Ольгином взгляде разгоралось почти материнское участие, и у меня что-то защемило в груди. Сильно-сильно. Я этой фантомной боли ужа давно не испытывала, потому что ну как можно тосковать по матери, если у меня её никогда и не было? Если я никогда не знала, каково это — чувствовать её заботу, её участие и любовь.