Его взгляд был полон любви. Муж опять поцеловал меня, но на этот раз трепетно и нежно. Как на прощание. Неожиданно для себя я раскрыла губы навстречу его губам. Его язык проник в мой рот, я задрожала. Это было слишком для меня, растерзанной в клочья. Сердце бешено колотилось. От мужа исходило ощущение силы, опасности и желания. И, вопреки логике, я захотела его так остро, как никогда раньше. Мы жадно слились. Его руки прижимали моё тело к себе, а я больше не понимала, как освободиться, что вообще делать со всем этим. Поэтому бездумно продолжала двигаться в такт ему. Муж был сильным и горячим, а я так хотела опять стать слабой, хоть ненадолго. Я тихо застонала от нахлынувшей волны наслаждения, только после этого Виктор отпустил меня.
Когда дурман влечения начал рассеиваться, я ужасно разозлилась на себя за то, что поддалась эмоциям. Сейчас мне больше всего хотелось сделать вид, что никакой измены не было, выбросить всё из головы. Но это невозможно. Я никогда не смогу забыть то, что он совершил. Мне стало страшно. А если Виктор теперь будет пользоваться моей слабостью? Приходить, когда захочется, а я, как безвольная дурочка, опять не смогу противостоять ему? Я должна немедленно уйти, бросить его. Если я так не сделаю, то возненавижу себя.
Я пригладила волосы, вернула одежду на место.
— Это был просто прощальный секс, — пренебрежительно сообщила растерянному мужу и вышла из ванной.
Мне безумно хотелось сбежать, долгие сборы не радовали. Я пошла по комнатам, пытаясь справиться с учащённым дыханием, закидывая в сумку только вещи на первое время.
Взъерошенный Виктор с полотенцем на плече топтался сзади:
— Оль, вам лучше уехать к твоим родителям. Я закажу доставку оставшихся вещей туда. Я не могу пока рассказать, но у меня проблемы. Я решу их и приеду к вам.
— Что ты считаешь проблемами, Вить? Новая любовь — проблема? Или мы с детьми — настолько большая проблема, что ты хочешь выслать нас за тысячу километров. Чтобы не мелькали? Не мешали тебе начать жить с чистого листа? Убить не получилось, хотя бы так? И, знаешь, не твоё дело, куда мы пойдём. И, тем более, не надо к нам приезжать. Роди себе новых детей, получше, тем более жена "получше" уже есть. Я не буду тебя удерживать. Мы расстаёмся, на этом всё.
— Папулечка, мамулечка, привет! — заспанная растрепанная Светка выбежала из детской и повисла на шее Виктора, — Настя собирает наши вещи, мы куда едем?
Сын стоял на пороге комнаты, в одной руке у него была резиновая годзилла, в другой светящийся меч.
— Вы поедете к бабушке в деревню, — Виктор присел перед дочерью на корточки, — а я навещу вас через пару недель.
Я разъярённо посмотрела на него и оторвала Свету от отца:
— Нет, мы поедем в другое место, папа ошибся. Иди, одевайся, брату помоги, — я подтолкнула дочь к детской, затем, еле сдерживаясь, повторила, — это не твоё дело теперь, понял? И в гости мы тебя не приглашаем. Не лезь в нашу жизнь, ты больше ничего не решаешь.
Он покачал головой:
— Нет, Оль, так не пойдёт, они и мои дети тоже.
— Мам, это кто? — услышала я голос сына из коридора.
Глава 7
Я выглянула. Дверь была открыта, а на пороге стояла Лада. Она опиралась на ручку большой красной сумки на колёсиках.
— Мама, это Шапокляк? — широко распахнув глаза, дёрнул меня за толстовку сын, — у неё такое же платье.
— Да, сынок, иди в комнату, — я подтолкнула его к детской, — Насть, забери Сашу!
— А почему она без шляпки, а волосы почему чёрные? — не унимался любопытный мальчишка.
— Волосы просто очень грязные, давно не мыла, а шляпку ветром унесло, — Настя увела Сашку, а я закончила, глядя сопернице в глаза, — вместе с мозгами.
Лада скорчила недовольное лицо:
— Витюсик, не переживай, если надо, мы обратимся в суд, она не имеет права тебе мешать общаться с детьми.
Я вскипела, сорвала с плеча Виктора полотенце, подошла к сопернице. Она расширила глаза и попятилась. Быстрым движением я завязала ей рот и вытолкнула на лестничную клетку.
— Ну вот, опять руки мыть, — дрожащим от возмущения голосом заключила я, а потом обратилась к мужу, — скажи этой, чтоб не лезла. Или ей конец.
Но Лада не унималась. Её противный голос за дверью вибрировал и срывался на визг:
— Витюсик, проследи, чтоб она ничего нашего не забрала, она может, такая гадина!
Виктор покраснел и опустил глаза.
— Проследишь? — с болью в голосе спросила я.
— Оль, ну, чего ты, забирай что хочешь, — буркнул муж.
Меня затрясло от возмущения:
— Ты сейчас мне делаешь одолжение?! Между прочим, я остаюсь одна с двумя детьми, им надо как-то жить. А, да тебе же всё равно, зачем я объясняю.
Я испытала жгучий стыд за то, что мне приходится оправдываться. Так унизительно…
— Я обеспечу детей, обещаю.
— Опять обещаешь? — многозначительно уточнила я.
В нашем свадебном альбоме на страничке с клятвой молодожёнов пятнадцать лет назад Виктор написал: "Обещаю любить тебя вечно и никогда не изменять".
Внутри клокотала ненависть к мужу, к его любовнице, к себе, такой доверчивой и слабой. Но я продолжила сборы.
Четырёхкомнатная квартира, в которой мы жили дольше десяти лет, за это время заполнилась. Несколько ящиков игрушек, огромный книжный шкаф, напольный мольберт, холсты, гардеробная, завешенная одеждой, заставленная обувью. Я смотрела вокруг и не понимала, как и куда теперь это хозяйство перевозить.
Беспорядочно кидала вещи в чемодан, в тот момент не думая, что может понадобиться. Не было смысла разглядывать, что беру — слёзы стояли в глазах. Осознанно положила только свою любимую акварель и шкатулочку с украшениями, вдруг понадобятся деньги.
Настя собрала игрушки, одежду и книжки детей в две большие сумки.
— Ты будешь скучать по мне, если мы не будем вместе? — голос мужа вывел меня из оцепенения.
Я озадаченно уставилась на него:
— Ты понимаешь, о чём говоришь? Давай подытожим: ты изменял мне, предавал нашу любовь, обманывал на каждом шагу. Потом ты хотел нас убить. Теперь ты сообщил, что наш дом — больше не наш. И я после такого буду по тебе скучать? По-твоему, я мазохистка?
— Я понимаю, что ты разочарована. Но не могу больше жить с тобой. Конечно, это сложно принять. Надеюсь, со временем тебе станет легче.
— Я сама буду решать, как относиться к тебе, к твоей измене. Я не ожидала от тебя подлости, вот дура! Думала, что нашу семью никто и ничто не разрушит. Когда я с тобой жила, считала, что мы с детьми в безопасности, а теперь…
— А теперь ты чувствуешь себя брошенной. Ты в панике. Ты боишься за свою будущую жизнь. Поверь, мне тоже больно.
— Какой же ты понимающий! — съязвила я.
— Я, действительно, очень расстроен.
— Витюсик, даю вам полчаса, а то знаешь, что будет! — раздался из-за двери визгливый голос.
Виктор нахмурился и молча вышел из квартиры.
Он, видимо, смог выпроводить любовницу. Она перестала кричать, а Виктор вернулся через несколько минут. Муж больше не пытался со мной заговорить, тихо сидел в нашей спальне.
Я устала от сборов и решила, что хватит вещей, самое важное взяли.
Настя с детьми вышли в коридор.
— Отдай, я первая это увидела, — возмущалась дочь.
— А я первый подобрал, — не сдавался сын.
— Успокойтесь, всё у вас общее, — пыталась их разнять сестра.
Я прошлась по комнатам. В душе заныло. Я бросила последний взгляд на стены, мебель, кровати. Здесь прожито столько счастливых лет… Я любила наш дом, он стал мне родным. И теперь мы с детьми должны его оставить и начать жизнь с нуля. Без Виктора.
Заглянула напоследок в спальню и увидела, что муж склонился над альбомом, он склеивал фото, которые я вчера ночью рвала.
Я хотела окликнуть его, сказать, что мы уходим. По привычке. Но вовремя одёрнула себя и молча прикрыла дверь.
— Всё, Оль, — окликнула меня Настя, — пошли.