После той памятной ночи я не стала появляться на улице реже. Курить бросила. Сразу и окончательно. В дом Сотниковых всё же приходила. Не так часто, как хотелось. Я боялась надоедать. Страшилась привыкать. Стыдилась себя и своей семьи ещё больше, чем раньше.
С Андреем сталкивалась иногда. Но если уж случалось нам пересечься, то ловила его взгляд — задумчивый и словно испытывающий.
Он ни разу не заговорил о том случае, когда мы бежали, как зайцы. Ни разу не спросил, держу ли я слово.
Ему, по сути, было не до нас, мелких. Он готовился к экзаменам и поступлению в ВУЗ, и всё наше скудное общение ограничивалось в «привет, как дела?», но однажды я заметила его на улице, чуть в отдалении, и сердце чуть не остановилось.
— Постой! — нагнала я его на повороте.
Он убегать не стал — обернулся.
— Ты что, следишь за мной?
— Приглядываю, — не стал отпираться Андрей.
— И… давно ты так?..
— Иногда. Не всё время.
А мне казалось, я могу его почувствовать, узнать хоть ночью, хоть в толпе. Я даже не подозревала. Мне в голову не могло прийти, что он тратит время по вечерам, чтобы шпионить за мной.
— Не надо, Андрей. Это опасно.
— А девчонкам, таким, как ты, норм? — сверкнул он глазами. — Или ты думаешь, что я, в случае чего, постоять за себя не смогу?
Я как-то так и думала вообще-то. Ему не место здесь, на ночных улицах города.
— Это ничего не изменит. А со мной ничего не случится.
— А со мной так и подавно!
Он снова сверкнул глазами, но ещё не злился.
— Я это… ты не сердись, ладно?
Больше всего на свете я не хотела, чтобы мы поругались. Только не с Андреем.
— Я не просто так шляюсь. То есть просто, но… — пыталась подобрать я слова, чтобы помягче. А лучше вообще ничего не объяснять. Снова всё тот же стыд мучил меня и выворачивал наизнанку.
Я никогда и никому не рассказывала о семье. Ни в школе, ни на улице. К нам как-то классная руководительница пришла. Хорошо что днём. Я дверь ей не открыла. На цыпочках отошла и дышать боялась.
И школьный психолог пыталась со мной беседы вести, а я только мычала да куксилась. Было проще прикидываться дурочкой.
С Аней я тоже не была откровенной. Всё держала в себе. Так, иногда, проскакивало, в общих чертах. А тут Андрей… лучше язык себе откусить, чем выплеснуть боль, стыд, коросту, что сидела глубоко внутри, мешала дышать и жить. Да разве можно рассказать о собственном болоте мальчику, на которого я дышать боялась?
— Это неправильно, Маш, — стукнул он кулаком по дереву. — Не должно так быть! Дети не должны жить на улице!
— Я не ребёнок! — выпрямила спину. Обидно. Больно. Не вздохнуть.
— Тебе тринадцать. Как нашей Ане. И я даже не представляю… — махнул он рукой и не стал договаривать.
Да и так понятно.
— Вам просто повезло. Никто из нас не выбирал родителей. Они решали, появиться нам на свет или нет. Не спрашивали. Ни тогда, ни сейчас. Вряд ли кто скажет: хочу жить, как ты. В моём случае. Так что…
Я тоже махнула рукой.
— Не переживай. Как-то выкарабкаюсь, — улыбнулась криво, не желая показывать, как мне плохо сейчас. И из-за этого разговора, и из-за того, что я для него — всего лишь ребёнок, подруга его сестры.
Приятно, что он беспокоится. Мальчики в семнадцать думают совершенно о другом. Но это же Андрей Сотников. И я гордилась, что он не похож ни на кого из моих знакомых, пусть и не имела на это права.
— Постарайся, Маш, — попросил Андрей очень серьёзно, — выкарабкайся, не дай себя сломить никому. Я буду в тебя верить.
Глаза обожгло слезами. Он верил в меня! А значит, я не должна подвести! А значит, я из кожи выпрыгну, но докажу, что смогу!
Глава 9
Жизнь словно остановилась и одновременно полетела вперёд с бешеной скоростью, когда Андрей окончил школу и уехал учиться.
Нет, мы изредка виделись: он приезжал домой на выходные. Вначале — каждый раз, позже — реже. А я… иногда позволяла себе такую роскошь — приходить к Сотниковым в субботу или воскресенье. И не только потому, что стало невмоготу ещё больше чем раньше, а чтобы увидеть Андрея.
Моя влюблённость походила на болезнь. У меня даже температура подскакивала, когда его видела. И озноб по телу. И губы пересыхали. А внутри ёкало так, что я боялась: если кто присмотрится — поймёт, что я по Сотникову не просто сохну, а с ума схожу.
Но мне необходимы были эти встречи — мимолётные, для него ничего не значащие. Я дышала, когда он находился рядом. Я напитывалась кислородом, чтобы жить дальше и идти к мечте.