Постепенно ресницы её покрывались кристалликами льда, ног она уже не чувствовала, пальцы рук покалывало.
— Девонька, девонька, замерзла чё ли, — понеслось до нее, ее кто-то тряс за рукав.
— Замерзла, пьянчужка поди, — вторил второй голос.
— Так одета вроде прилично.
Кто-то потянул из её рук сумку. Диана даже не пошевелилась. Чьи-то руки копались в её сумочке.
— О, ты видела чо, — из недр сумки был извлечён фаллос. — Я ж говорю, проститутка. Попользовались ей и выкинули из машины. Под наркотой она.
— Скорую надо вызвать, — сказал печальный голос.
Возле нее толпились люди, топтались на одном месте. Краем уха она слышала, что ей вызывали скорую. Количество народа прибывало. Дамочки вырывали ее сумку друг у друга из рук.
— Документы посмотри, документы, — талдычила одна другой.
Приехала скорая. Её попытались поднять, но ноги уже не держали. Сознание Диана медленно погружалось в темноту.
Очнулась она днем. Желтые стены, в огромные окна заглядывала в окна, прикрытые желтыми дешевыми шторками. Солнечные лучи играли в пятнашки на облезлом линолеуме.
— Пришла в себя, — спросил её голос.
Диана повернула голову. Возле изголовья кровати, на которой она лежала, стояла тетка непонятного возраста с шваброй и ведром воды.
— Где я? — сипло спросила Диана.
— Так в больнице, где ж тебе быть. Еле отогрели, думали все.
Тетка улыбнулась и поправила одеяло. То странно зашуршало.
Через минуту в палату вошла медсестра. Посмотрела на нее и убежала.
В коридоре раздался топот и в палату ворвались сразу два врача и медсестра.
Первый доктор был молодой мужчина с бородкой и в очках. Вторым доктором была престарелая матрона, у нее была прическа типа хала.
— Здравствуйте, девушка! Как вы себя чувствуете? — спросил доктор, потирая свои ручки.
— Хорошо, — сипло ответила Диана, у нее пропал голос.
— Вы нас вчера заставили понервничать, — вновь сказал доктор. — Ну-с, давайте вас осмотрим.
И он приподнял её одеяло, которое странно захрустело. Только теперь Диана поняла, что на ней в несколько слоев лежало: тонкая простыня, фольга, одеяло и снова фольга.
— Вы сможете сесть? — спросил доктор.
Диана лишь помотала головой, силы к ней так и не вернулись.
Доктор сам усадил ее, подоткнув подушку ей под спину.
— Что у нас по анализам? — строго спросила вторая докторша, пока первый доктор пытался прослушать её сердце и легкие.
— Следы транквилизаторов, — был ей ответ.
— Что ж вы, молодежь, закидываете в себя всякую дрянь, — поджала губы в пренебрежительно дама.
— Я не принимала транквилизаторы, меня похитили, — выдавила из себя Диана.
— Ну-с, милочка, что-то мы не наблюдаем здесь полицейских, — усмехнулась дама.
— Так никто и не знает, что я выбралась.
— Вам надо позвонить родственником, чтобы они привезли вам документы, — поджав губы проговорила дама. — Мы вас в отделение без документов оформили. Фамилия то ваша как?
— Савицкая Диана Львовна. Дайте мой телефон, он в сумочке был.
— В сумочке не было телефона, как и документов, ни банковских карт, ничего. Только хмм, — дама презрительно скривила губы. — Фаллос у вас там лежал.
— Он мне спас жизнь…
— Что? Так клиента ублажала, что он тебя живой оставил, — вновь презрительная усмешка.
— Он не дал закрыться дверкам авто моих похитителей, поэтому я не на дне реки, а здесь…
Глава 37
Три дня после похищения.
Прошло уже несколько дней, никаких известий о Диане не было.
Волков сидел в гостиной Марины Иосифовны. Рядом сидела Стелла и Маша, мама и подруга рыдали, сморкаясь в салфетки, коробка из-под которых стояла тут же на столе.
Со стола давно никто не убирал, пирожное покрылось черствой корочкой, в чайных чашках из-за остатков заварки были черные ободки, на столе валялись смятые салфетки. Во всем доме, не только на столе, чувствовалось запустение. В углах клубы пыли, её тонкий слой на полочках, поверхностях мебели и экране телевизора, который не включали уже три дня как.
Во всем доме уныние. О Диане не было известий, она словно провалилась в черную дыру. Если бы похитители хотели бы выкупа, то давно вышли бы на связь. Поэтому у Волкова был только один вывод, что её убрали. Озвучить он его не мог, не мог этих женщин ввести в ещё большее горе, пусть пока живут хоть призрачной, но надеждой.
Однако события покатились, как снежный ком с горы.