Возвращаюсь в гостиную, и родители умолкают при моем появлении на полуслове. Они теперь все время будут так дергаться? Напрягает, блин!
— Садись за стол, — мать опять включает хозяюшку и начинает накладывать в тарелку разной еды с горой. Жрать хочется — не передать словами. А тут запахи такие стоят, что кишки к позвоночнику прилипли.
Отец кидает еще стопку, и наливает мне.
— Не буду, — кручу головой, налегая на мамино пюре. Чувствую, если выпью — родители от меня еще больше шарахаться будут. Да и отвык от возлияний. А вот курить охота. Придется пройтись, если район узнаю и не потеряюсь.
— Ты не торопись, Владюш, еды много, — мама краем полотенца промакивает глаза. Черт! Как на похоронах. Резко отодвигаю стул.
— Пройдусь, — кидаю родителям и спешу на выход.
— Там же дождь! И куда ты пойдешь? Коттеджный поселок…., — мать умолкает, стоит мне лишь взглянуть на нее.
Надо срочно найти жилье, и съезжать. Не вынесу этих жалостливых взглядов!
Шагаю вдоль стройных однотипных домиков, и почему-то меня передергивает. Раньше они мне казались классными, стильными. А сейчас коробит от этой безликости. Как в тюрьме: все одинаковое, строгое, никаких ярких пятен.
Выхожу за пределы поселка. Дорога уходит в город. Мимо проносятся машины, а я иду дальше, смотря только под ноги. Рядом вытормаживается грузовик.
— Садись, подкину!
Трушусь в теплой кабине грузовика, слушая болтовню добряка-водителя. Стреляю у него на прощание сигу и выпрыгиваю в центре.
Здесь народа чуть больше, но все равно не так, как в солнечный день. Скольжу безликой тенью вдоль знакомых ресторанов, когда-то здесь обедали с Таней. Сейчас мне не по карману даже кружка чая в подобных заведениях.
Зависаю у торгового центра, впитывая звуки и запахи большого города. Меня тянет к людям, и в тоже время я вне всего этого. Один, и город не готов принять меня. Остро чувствую свое одиночество и отторжение. Оно отражается в глазах прохожих, в ярких витринах, в скользящих по дороге мокрых автомобилях.
— Ром, подержи пакеты, — пробивает тонкий женский голос до самого мозга. Я оборачиваюсь и вижу дальнейшее, как в замедленной съемке.
Таня открывает багажник бюджетной иномарки, и подросток рядом с ней подает покупки. Первое желание — броситься к ней, схватить за плечи, развернуть к себе. Столько всего сказать! Но я замираю, жадно прохожусь взглядом от тонких щиколоток в модных полусапожках, до новой прически. Таня обрезала волосы и теперь носит каре. Удивительно, как ей идет этот образ! Она кажется чуть строже, выше, но я даже не нахожу морщинок на лице: она все так же хороша!
Быстрым движением захлопывает багажник и невзначай поднимает глаза. Мы сталкиваемся взглядами. Сначала она не реагирует и отворачивается. Затем, вскидывает голову снова. Узнала. В глазах — холод и презрение. Даже не постаралась скрыть от меня свою реакцию.
— В машину, Роман! — сухая команда бьет в грудь не хуже молота. Хочется согнуться от боли, но я продолжаю стоять, спрятав сжатые кулаки в карманах мокрой куртки. Она прячет от меня ребенка, даже не дав возможности рассмотреть его, как следует.
Жестоко, но чего я ожидал? Прошлое столкнулось с настоящим, и в нем нет места для бывшего зэка.
Татьяна садится в авто и быстро уезжает с парковки. На автомате запоминаю номер ее тачки. Так хочется броситься за ней следом, кричать, что она как и прежде мне нужна, но не могу пошевелиться. Будто паралич сковал руки-ноги, заполз смертельным холодом в сердце и желудок.
Глава 29
Кто-то толкает в плечо и до меня долетает сердитое:
— Чё стоишь на проходе, придурок!
Я выныриваю из собственных тягучих и болезненных мыслей, мгновенно ощериваясь в ответ.
— За базар ответишь? — ловлю за рукав молодого хиляка с электронной перделкой во рту. Такого даже рука не поднимается стукнуть. Пацан шарахается и спешит скрыться за спинами прохожих. Провожаю его тяжелым взглядом, надеясь на продолжение. Но выпустить пар мне не суждено. Да и надо ли? Привычка огрызаться и сразу бить в табло не отпускает. Надо научиться снова быть простым гражданским человеком. Возвращаться за решетку в мои планы уж точно не входит.
Рядом с супермаркетом стоит стенд с изрядно намокшими объявлениями. От скуки скольжу по нему взглядом. Цепляюсь за слова «работа», «ищем сотрудников». Но все не то. Всем требуются молодые, с опытом работы, обязательно с корочкой о высшем, причем в тех областях, где я не шарю.
Обрываю парочку номеров с предложениями для разнорабочих. Грузчики, фасовщики, обвальщики мяса, подсобные работники…. Надеюсь, что хоть среди подобных объявлений кто-нибудь согласиться взять человека после отсидки.
Провожу в городе время до позднего вечера. Дождь утих, и я не тороплюсь возвращаться домой. Там мать с мокрыми глазами, и отец с кислой миной. Обратный путь занимает еще больше времени, но я рад пройтись и той приятной усталости, что дает телу долгая ходьба.
Мама с порога набрасывается на меня.
— Влад! Ты где был??
— Гулял, — глухо роняю, сбрасывая промокшие шмотки.
— Уже темно, а ты только…, — обрывает себя на полуслове.
— Договаривай, чего уж там? — не выдерживаю. — Да, я откинулся. И что? Мне теперь держать отчет перед тобой или отцом? Мама, мне сколько лет, а? Не забыла?
— Не кричи на мать! — показывается в коридоре очень нетрезвый отец. — Иди к себе!
— Ты забыл стукнуть кулаком по столу, чтобы подействовало, — едко цежу и успеваю подхватить батю, что запутался в собственных ногах.
— Поставь меня на ноги! Я сам! — он отталкивает мои руки и нетвердой походкой уходит в зал, где орет телек.
Мама смотрит на нас испуганными глазами, как будто мы драться собирались. Ну что за цирк?
— Мам, не волнуйся. Я в полном порядке. Просто хотелось подышать воздухом. Слишком долгое время провел в четырех стенах, так что не пытайся меня посадить на цепь. Договорились? — касаюсь ее плеча.
— Хорошо, Владюш. Ты просто в следующий раз бери с собой телефон, — протягивает заготовленную загодя коробочку с новым смартфоном.
— Зачем? — с удивлением смотрю на дорогую вещь. — Я бы и кнопочным обошелся.
— Глупости! Даже до … всего этого, мы кнопочными уже не пользовались. Не придумывай, бери.
Мама уходит на кухню, а я поднимаюсь в комнату, что раньше занимала Таня. Никаких следов ее присутствия, конечно же, не осталось. Но я почему-то ищу и жду чего-то. Пытаюсь откопать в памяти какие-то воспоминания, но там все поросло травой. Остались только неприятные вещи: арест, допросы, ответ перед судьей, испуганные глаза Тани.… И последние годы, среди которых не было ни одного светлого пятна, только мрак.
Мама заполнила шкаф моими вещами. В основном старыми, из прошлой жизни. Ради смеха натягиваю пиджак, и он повисает на мне, как на тремпеле. Пытаюсь изобразить свою «фирменную» улыбку адвоката и дружеское рукопожатие, но зеркало беспощадно и не в состоянии мне подыграть.
Худой и жесткий мужик с седым ежиком волос тянет руку. Это выглядит… Жалко. Да, пожалуй, то самое слово. Жалко и странно. Чужеродным смотрится пиджак в сочетании с зоновскими наколками, и холодным взглядом вечно загнанного зверя. Животного, что готово напасть, едва почует опасность.
От собственного вида мутит, и я спешу избавиться от всех вещей, что напоминают мне о прошлом. Успешный адвокат, примерный парень из хорошей семьи — его больше нет, он умер.
Сгружаю весь хлам на простынь и завязываю узлом. Оказывается, я был еще тем тряпичником: столько шмоток, что не сносить за одну жизнь!
На полке остаются черные и белые футболки без принта, два-три свитера и темные джинсы. Скромно, но и следить за собой так гораздо проще. Никакой глажки, химчистки, и «капризных» тканей. Только удобство.
Остаток вечера пытаюсь разобраться в модной новинке, что презентовала мама. Вставляю чистую сим-карту. Мне и звонить некому, дожился! Регистрируюсь в сети, и начинаю свой поиск. Ищу только одного человека, которого хотелось увидеть хотя бы на фото.