— Это вообще ни в какие ворота… ни в какие ворота! Что на вас обоих нашло?! Просто так взяли и выкрали пациента! И твоя бешеная охрана что себя позволяет?! Что за запугивания?! Что за самоуправство?! Как такое вообще возможно?! Ты и Нина! Вы что, в новогоднюю ночь сговорились?! Чтобы мне отомстить?!
У него уши начинало закладывать от этого ора. Никогда бы не подумал, что Егор способен так громко и так долго орать.
— Прикрути громкость, — осадил он младшего брата. — Прекрати верещать. Твоё бурное возмущение ничему не поможет и ничего не изменит. Что сделано, то сделано. И я уверен, что сделано правильно.
— Ты свихнулся, — надсажено прохрипел Егор. — Что. Ты. Вообще. Мелешь?! А если ему сейчас станет плохо?! Если…
— Но ему не станет, — обрубил Алекс. — Ему не станет плохо, Егор. Ты можешь прекращать ломать свою дешёвую комедию и притворяться до смерти обеспокоенным врачом и отчимом, которым ты ему в полной мере так и не стал. Более того…
Он воспользовался ошеломлением брата и не спеша проделал путь от порога до ряда стульев, ютившихся у стены. Но садиться не стал. У него не было ни времени, ни желания на то, чтобы рассиживаться.
— …ты не имеешь никаких прав на ребёнка. В целом-то никогда не имел. Но сейчас — тем более. Особенно в свете того, что вот-вот вскроется.
Егор слушал его с видом человека, которого вот-вот удар разобьёт. Очевидно же, что собирался играть роль до конца и понятия не имел, какие козыри на руках у Алекса.
И вряд ли даже сейчас до конца понимал.
— Ты мелешь какую-то чушь… — хриплый шёпот после такого-то ора в восстановившейся тишине кабинета звучал почти оглушительно.
Алекс печально усмехнулся и качнул головой:
— Это маловероятно. Если только чушь не была написана и в документах, бережно хранимых тобой в кабинетном сейфе.
Егор дёрнулся, словно ему со всей дури заехали по лицу. Побелел едва ли не до синевы.
— Вот и я подумал, что ты вряд ли будешь держать у себя в тайнике пустые бумажки.
— Т-ты не стал бы… — придушенно прошелестел он, вцепившись побелевшими пальцами в спинку рабочего кресла.
— Жаль тебя разочаровывать, — Алекс устало потёр переносицу.
— Ты… ты выкрал бумаги из сейфа?..
— Выкрал? Ты же сам дал мне к нему доступ. Присматривать попросил. Помнишь, как параноил, что за тобой пресса следит?
— А бояться я должен был вовсе не прессы, — пробормотал младший.
— Бояться ты должен был тех, кто тебе золотые горы и славу пообещал, — отчеканил Алекс. — По крайне забавному совпадению, среди этих обещающих — совершенно случайно, конечно, — затесался папаша Синицыной.
Егора будто хлыстом по спине протянули. Он дёрнулся и уставился на Алекса во все глаза.
— О-откуда ты знаешь?
Телефон в его руке дёрнулся, знаменуя входящий от Инги. Дополнение к результатам предварительной экспертизы и подмигивающий смайлик от Ильяшевой.
Хитрая шельма. Сейчас он свою помощницу о-бо-жал. Потому что она секунда в секунду, будто руководствуясь каким-о сверхъестественным чутьём, скинула ему то, что подтверждало его слова.
И эти слова висели над головой Егора как занесённые мечи.
Егор это чувствовал. Даже более того — он это понимал.
— Знаю, и этого должно быть достаточно, — Алекс спрятал телефон в карман пальто. — Знаю, что её папаша в сговоре с кучкой остальных «светил» медицинской науки хотел под прикрытием твоего «открытия» немного денег срубить. Заработать на несуществующей болячке. Мальчик ведь совершенно здоров. Когда Нина к тебе обратилась, ты вылечил его аллергию и… решил пойти дальше. Видишь ли, там симптоматика была заковыристая. Индивидуальную реакцию организма вы решили выдать за нечто большее. За преступно большее.
Алекс сделал короткую паузу, но не дождался от брата никаких возражений. Он уже не пытался ни от чего отпираться.
— Тебя уломали на эту аферу за соответствующее вознаграждение и обещания стать вывеской якобы медицинского открытия, которое было очень на руку отцу Синицыной. Он под это дело свою диагностическую аппаратуру насобачился живо толкать. Пока суть да дело, пока ты со своими работали и диссертациями возился, свой метод патентовал, его продажи поползли вверх. Всего-то и надо было — симулировать ребёнку заболевание, которое ты якобы успешно лечил. Даже вспотел от натуги, как сложно давалось лечение. А эти твари прикрывали все твои телодвижения. Всем хочется власти и денег… у людей ни черта не меняется.
Алекс медленно выдохнул после несвойственного ему длинного монолога. И только сейчас почувствовал, как же он, мать его, сильно устал за всё это время.
Он сказал всё, что хотел. Дальше в дело включатся специалисты. Они за это деньги получают. А у него — другие заботы. И они больше никак не связаны с младшим братом.
— Ты… погоди, Алекс, ты не понимаешь… — забормотал Егор в спину покидавшему его кабинет старшему брату. — Это… это ведь никому вреда не принесло! Мальчика ничем таким и не пичкали! Обыкновенные пустышки. Плацебо!
— Плацебо, — выплюнул Алекс, обернувшись. — Которое вызывало нужную вам, пусть и кратковременную реакцию. Для чего, твою-то мать? Егор, для чего?
— Это… это моя карьера.
— Нет, — покачал головой Алекс и взялся за ручку двери. — Нет, Егор. Это уже не карьера. Это — статья.
Глава 62
Слова врача до сих пор звенели в моих ушах.
А я всё никак не могла им поверить.
«Ваш сын совершенно здоров».
Совершенно. Здоров.
От неожиданного, неимоверного облегчения я едва не грохнулась в обморок. Какое-то время медленно водила головой из стороны в сторону, словно во сне.
Это как несколько лет волочь куда-то в гору громадную тяжесть и в какой-то момент настолько сжиться с этой тяжестью, что временами её уже не замечаешь. Она становится частью всей твоей жизни
А потом в один прекрасный момент с тебя эту тяжесть неожиданно и безо всякого предупреждения снимают. От непривычного облегчения теряешь равновесие и попросту валишься наземь. Ошалелая, до конца ничего не осознавшая и втайне страшащаяся, что сейчас на твои плечи ляжет новый груз.
— Совершенно здоров?.. — прошептала я, почти ожидая, что благообразный мужчина с аккуратной бородкой, чем-то похожей на чеховскую, вдруг извинится за то, что с вердиктом ошибся. — Совершенно?
Обладатель бородки с улыбкой кивнул.
— Так… лечение помогло?.. Я… извините, я ничего не понимаю.
— Кгм… Лечение, — он перелистнул несколько страниц лежавших перед ним на столе бумаг. — Лечение, судя по всему, и не требовалось.
— Н-не требовалось?..
Я переспросила. Потом ещё раз. И ещё.
К концу нашего сумбурного диалога доктор косился на меня с подозрением и уже пытался скрыть за улыбкой некоторую неловкость.
Нас выручил заглянувший в кабинет Алекс Муратов.
Завидев его, я вывалилась из этого порочного круга уточнений и переспрашиваний… попросту разрыдавшись.
Надсадно и до крайности безобразно.
Никогда бы и не подумала, что слёзы счастья и радости могут быть настолько обильными и горючими. Я словно оплакивала эти последние несколько дет, прожитые в тисках нервозности, переживаний и напряжённого ожидания — какую же ещё беду уготовит мне судьба.
Я не могла поверить, что всё позади.
До тех пор, пока из кресла посетителя меня не выудили сильные руки и не повели прочь из кабинета.
Алекс прижимал меня к себе, а я уткнулась ему в грудь, бессовестно размазывая по его свитеру слёзы.
Краем уха слышала обрывки разговора у меня над головой — Алекс успел побеседовать с доктором, прежде чем вывести меня за порог и усадить на кожаный диванчик в коридоре.
А потом, словно из ниоткуда, мне на шею бросился Лёшка.
И всё потонуло в новом потоке слёз и моих едва слышных причитаний.
— Мам, так я… Мне теперь можно будет и на улицу? И снова в школу пойти?