При мысли об этом, из груди вырвались рыдания.
— Маленький сынок, прогулки в парке, сладкая вата, кубики по всему дому, — повторяла я, словно мантру.
Мне казалось, что жизнь разбилась вдребезги, и теперь я собираю ее осколки. И каждый осколок больно ранит руки и сердце.
Мне дико захотелось позвонить кому-нибудь, но разве можно ворваться в чужую размеренную жизнь со своим горем?
Внезапно я почувствовала вибрацию телефона. На экране появилась фотография Дамира и подпись «❤Любимый ❤». Сейчас все решится, сейчас я ему скажу, что произошло… И Дамир пообещает мне, что навсегда порвет с этой Мариной. Он будет сидеть на ковре, а я буду обнимать его и дышать в его темные жесткие волосы.
Или… Сердце дернулось, ослепленное надеждой, если никакой Марины в помине не было! А эта какая- нибудь обиженная бывшая, поиски конкурентов. Я готова была поверить в то, что она — пришелец из космоса! Даже в такое!
Я поймала себя на мысли, о как же сердце очень хочет простить его…
— Да? — спросила я, сняв трубку. Слезы прекратились.
— Аля. Собери вещи. Освободи мою квартиру. Ключи оставь консьержу, — послышался глухой голос.
Казалось, я разговариваю не с Дамиром, а с кем-то другим. Не было теплоты в его голосе. Никаких «привет, любимая!»
— А-п-п-п! — задохнулась я, обмирая. Слезы брызнули, а я зажала рот рукой.
— Через полчаса под домом будет стоять водитель. Он отвезет тебя, куда скажешь. Можешь взять немного денег на первое время. Где лежат — знаешь, — голос Дамира был холодным и равнодушным.
Стоило мне только открыть рот, как он положил трубку.
Я попыталась набрать его, но номер был занят. Дамир сбросил. Я попыталась написать ему, чувствуя, как звенящая тишина наполняет все внутри.
Нервы, словно натянутые струны, отдавались звоном в ушах.
Глава 4
Я встала, понимая, что мир, словно стал ватным. Исчезли все звуки, краски. Я видела свою руку, открывающую шкаф и достающую чемодан.
«Что я делаю?», — спросила я у себя.
Горечь обиды захлестнула меня. Получается, какая-то Марина нажаловалась Дамиру, и он выгнал меня!
Ярость ослепила меня. Горькая обида переполняла все изнутри, выжигая глаза слезами.
Вытащив чемодан, я сгребла с полки все свои вещи, бросила их, утрамбовала, а потом потянулась за платьями и куртками.
Несколько раз я бросала взгляд на телефон, в надежде, что сейчас раздастся звонок, но его не было…
Не выдержав, я схватила телефон, набрала номер Дамира, и снова увидела, как сбросили вызов.
Память услужливо подбрасывала факты, на которые я раньше не обращала внимания.
«Конечно, свадьба будет отличным пиар ходом! Лишний информационный повод!», — пронесся в памяти разговор за дверью.
Значит, я — просто ширма! А как же дом, семья, дети… Неужели все это было просто ложью!
Утерев слезы руками, я больно сглотнула и закрыла чемодан. Свадебное платье лежало на диване, а я подошла к нему и присела, прижимая к себе. Словно я хочу вернуть хоть на минутку счастливые мгновения до звонка в дверь. Если я этого не сделаю, то у меня сердце разорвется!
— Не прощу! — бросила я платье на пол, надевая штаны и свитер. — Никогда не прощу!
Я дошла до коридора, обулась, засунула руки в рукава куртки и посмотрела на себя в зеркало.
— Есть вещи, которые нельзя простить, — прошептала я, видя свои спутанные светлые волосы, и красные от слез глаза. Мои губы дрожали, а я пыталась быть сильной.
Рука искала номер такси. Озвучив свой текущий адрес, я замерла.
— Вам куда машинку? — спросил приветливый голос, после которого мой собственный показался сиплым и грубым.
— Улица Фрунзе, дом восемь, — произнесла я, слыша: «Ожидайте! Через пять минут будет!».
Я захлопнула двери, вызвала лифт. Меня охватило какое-то отупение. Словно это и я, и не я, одновременно. Вкатив сумку в лифт, я прислонилась к зеркалу и прошептала:
— Не плач… Только не плач…
Я повторяла это как мантру, шатаясь и пытаясь осознать, что счастье оказалось таким хрупким.
Цокая сапогами, я бросила ключи на стол консьержке.
— В отпуск, да? — спросила она, глядя на чемодан.
Я ничего не ответила, выходя на парковку и ковыляя дальше.
На мгновенье мне показалось, что подъехала машина Дамира, но это была соседская. Они купили точно такую же…
— Садысь, дэвушка! — послышался голос. Я обернулась и увидела немолодого южанина, на фоне потертой нексии. — Повэзу!
На фоне дорогих машин вишневая нексия смотрелась так, словно бомж на светском рауте.
— Давай сюда! — схватили у меня сумку, трамбуя ее в багажник.
Я уселась на продавленное переднее сидение, глядя на старую панель
— С вэтэрком! — усмехнулся шустрый таксист. — А чэго это такой красывый дэвушка плачэт?
Обычно я молчу в такси, но сейчас мне не терпелось поделиться хоть с кем-нибудь своим горем.
— С женихом рассталась, — глухо ответила я, видя, как мы выезжаем с парковки.
— И что? Бросыл такой красывый девушка? Да я бы сам тэбя украл, только жена заругает! — рассмеялся он, а я против воли дернула уголками губ.
Глава 5
— Давай я тэбя вокруг фонтана покатаю! Бэсплатно! — игриво подмигнул таксист и резко дал вправо.
Я молчала, чувствуя, что еще немного простой человеческой доброты и меня прорвет слезами.
— Апэлсынку хочешь? Брат прывез! Сочный, сладкый! Беры! — дотянулся до заднего сидения таксист и вложил мне оранжевый апельсин в руки. — Только нэ плачь!
И тут я не выдержала и все рассказала, как на духу. Городская площадь уже сияла вечерними огнями, а я грела в руках апельсин.
— Вай-вай-вай! Какой шайтан! — искренне сочувствовал таксист. — Был бы отэц — выпорол! Нэ рэви, а то лэзгинку включу!
У меня дрогнули губы в едва заметной улыбке. Я попыталась стереть слезу, видя, как мы сворачиваем на знакомую улицу. Серые гаражи, знакомый дом цвета шоколада, встретил меня, как встречал раньше с работы.
— Приехали! — усмехнулся таксист. — Ты нэ бэри в голову. Если мужик, то сам прыбежыт! У мэня тут одна каждую пятныцу мужа бросает! Звонит мне и говорит, Алехан, приезжай! Я с вэщами! Ну я ужэ знаю, что скандал, развод и все! А потом каждый понэдэльник они мырятся! И я вэзу ее обратно!
Я снова едва улыбнулась, глядя на уютные шторы соседей с первого этажа. Пока Алехан выгружал вещи, я тайком списала его номер с визитки.
— Ты скажи, как твоего дэпутата зовут, я за нэго голосовать нэ буду! И родствэнникам скажу! За нэго не будут голосовать трыдцать восэм чэловэк. И это нэ считая друзэй! Они еще друзьям расскажут! — заметил Алехан, а я посмотрела на его восточный профиль и на седину.
Сумка на колесиках грюкала по ступеням, а я вежливо отбивалась от «давай донэсу!». Подъезд открылся и дыхнул куревом и сыростью подвала.
Я позвонила в звонок, слыша, как он отдается глухой трелью в глубине квартиры.
— Кто там? — спросил мамин голос, а я сипло ответила: «Я».
— Ой! — защелкал замок девяной двери, а я перетащила сумку через порог и поставила ее
— Если ты привезла вещи, то я их разберу, — заметила мама, вытирая руки полотенцем. В квартире пахло жареной рыбой. — Дамирчик, уже небось ждет!
— Нет, — ответила я, как вдруг мать остановилась и замерла. — Мы расстались!
— Ты что? — осела мать, уронив полотенце. Сколько сея помню, она была в старом халате, пока в шкафу пылились новые. Ее крашеные волосы были собраны в хвост. Немного обвислые бульдожьи щеки она оправдывала тем, что «за благородную старость».
— Да, — подтвердила я худшие опасения.
— А как же свадьба? Как же гости? — задергалась мать, пока я снимала обувь и искала для нее место. — Игорь! Ты слышал?!
Отец появился из зала. Совсем седой, в очках и клетчатой рубашке, пропахшей мамиными борщам.