Он прикусывает губу и поднимается. Хватает коробку под мышку и топает к машине. Я плетусь за ним. Мы садимся в душный салон, я сразу же включаю кондиционер и направляю все сопла на своего хмурого пассажира. Но температуру выставляю не слишком низкую. Не хватало ещё, чтобы он простудился в мокрой футболке. Влад отводит взгляд и грызёт нижнюю губу. Выглядит очень расстроенным, как подросток, укравший в магазине бутылку водки и пойманный с поличным.
А я смотрю на его полные красивые губы и не могу выбросить из головы картинку, как они прижимаются к моей ноге. Чудовищная ситуация. Мне никто не целовал ноги. Разве что мама, когда я была маленькой, но я этого не помню. А поцелуй Влада запомню на всю жизнь.
Столько бесстыдной нежности в нём было…
Откуда этот порыв?
Какая муха его укусила?
— В офис? — спрашиваю я.
— Нет, ко мне домой.
Он называет знакомый адрес. Голос его звучит довольно властно — никаких истерических ноток больше не слышно. Молодец, парень, быстро справился со срывом.
Мы не болтаем на обратном пути в город. Я искоса посматриваю на Влада, контролируя его состояние. Вроде в порядке, хоть и обгорел на солнце. Пугающая багровость исчезла. У дома он просит заехать в подземный паркинг. Я заезжаю.
— Припаркуйся здесь, — он указывает на свободное место у лифта.
— Зачем? Я через минуту уеду.
— Нет, ты пойдёшь со мной.
Я сглатываю. Мне не хочется идти к нему домой и встречаться с Настей. Он как будто читает мои мысли.
— Не волнуйся, жены дома нет.
Покусанные губы трогает ухмылка.
Я начинаю его бояться. Я и раньше-то не понимала, что в голове у этого парня, а теперь во мне шевелятся всякие нехорошие подозрения. Ногу зачем-то поцеловал.
— Ты же не думаешь, что я маньяк и наброшусь на тебя, как только мы останемся наедине?
Издевается, паразит! Очень тонко чувствует моё настроение.
— Пф-ф! — отвечаю я с интонацией Эллочки-людоедки.
— Ну вот и паркуйся.
— Я просто не понимаю, зачем мне идти к тебе?
— Нам нужно поговорить. Разве тебе не хочется обсудить некоторые вещи?
Ещё как хочется, чёрт побери!
Я сдаюсь и ставлю машину туда, куда он указал.
Дом роскошный. Лифт полностью зеркальный, и куда бы я ни смотрела, я вижу Влада — то в профиль, то в анфас, то задом. Себя тоже вижу. Я какая-то мелкая и испуганная рядом с ним. Волосы растрёпаны, из хвоста выбились кудрявые прядки. Я выпрямляюсь, как струна, и держу осанку. Так-то лучше. Палец в туфле саднит от пореза.
Выходим на третьем этаже. Влад открывает дверь и пропускает меня в квартиру первой. Я уже знаю, что эту трёшку Насте подарил отец. Ремонт делали, видимо, тоже по вкусу отца: вычурная мебель, тиснёные обои с золотом, люстра с хрустальными подвесками. Впрочем, Насте такой дизайн подходит, а вот её мужу — нет. Владу подходит пентхаус с видом на море на самой верхотуре небоскрёба, который никогда не будет построен.
— Красиво у вас, — говорю я, снимая туфли.
Ноги грязные, мне неудобно ступать по светлому ковру.
— Тебе правда нравится или это вежливый комплимент? — спрашивает Влад.
— Второе, — признаюсь я.
— Фух, а то я уже испугался. Я сам делал здесь ремонт, когда мне было восемнадцать лет. Отец дружил с моим будущим тестем и предложил поработать дизайнером. Гонорар я получил неплохой, но чуть не вздёрнулся во время ремонта. Я бы сделал здесь всё иначе, планировка позволяла, но Ася хотела «дорого-богато». Всю кровь из меня выпила. Самый кошмарный тип клиентов.
— Ася?
— Моя жена. Это её квартира.
— Вы тогда уже встречались? Когда тебе было восемнадцать?
Он неопределённо пожал плечами:
— Мы встречались и расставались несколько раз. Проходи в ванную. Вот тут аптечка, там есть всё нужное — зелёнка, лейкопластырь, — он указывает на зеркальный шкафчик. — Обработай рану на ноге. Помощь нужна?
— Нет, спасибо.
Он выходит и бесшумно прикрывает дверь. Я мою ноги с мылом и заклеиваю порез бактерицидным пластырем. Прочесываю волосы и скручиваю ракушкой на затылке. Застёгиваю пуговицы на рубашке до горла. Так я выгляжу намного лучше — не растрёпанной раздолбайкой, а женщиной при исполнении служебных обязанностей. Всё это занимает не больше десяти минут. Я тороплюсь освободить ванную комнату, потому что Владу тоже нужно умыться и обработать ожоги.
Выхожу в гостиную — никого.
— Влад, ты где?
Молчание.
Слышу звук льющейся воды в другом конце квартиры. Ну, разумеется, у них не один санузел! Иду на звук и попадаю в спальню. От вида монументальной кровати, застеленной атласным покрывалом в цветочек, хочется смеяться. Вот уж не думала, что у Насти такой старомодный вкус. Из хозяйской ванной выходит Влад. Он в спортивных брюках и майке. Волосы мокрые. На руках отчётливо видна граница между покрасневшими предплечьями и белыми нетронутыми плечами. Просто невероятно, что под этой мраморной кожей течёт красная кровь.
Отвожу взгляд.
— Я пришла сказать, что тебе надо смазать лицо и руки чем-то против ожогов.
— Я уже намазался, — отвечает он и проводит пальцами по гладкой скуле.
— Надеюсь, не сметаной?
— Кефиром.
— Ты с ума сошёл?
— Да шучу я. Всё у меня есть, не переживай, медсестра. Завтра краснота пройдёт, а сегодня поработаю дома. Чай будешь? Чёрный, зелёный?
В квартире прохладно. По босым ногам тянет сквозняком — видимо, работает мощный кондиционер. Влад тоже без обуви, но ему не холодно. Похоже, любит температуру не выше двадцати градусов.
— Давай, — соглашаюсь я. — Зелёный.
Мы отправляемся на кухню и ждём, когда закипит чайник. Влад роется в коробках, находит нужный сорт чая и кладёт в чашки пакетики. Заливает кипятком и придвигает одну мне.
— Ничего, что в пакетиках? — спрашивает он.
— Без разницы.
Он достаёт из холодильника банку мёда, засовывает в неё две столовые ложки и ставит между нами.
— Угощайся.
Да уж, манеры у него простые. Но я не отказываюсь, зачерпываю мёд и сую ложку в рот. Вкусно. Он делает то же самое и прихлёбывает чай.
— Так о чём ты хотел поговорить? — спрашиваю я.
Он медленно и тщательно облизывает ложку розовым языком. Тянет время?
— По поводу поцелуя.
Он не уточняет какого, но и так понятно.
— Извини, перегрелся на солнце. Буду благодарен, если ты забудешь об этом досадном инциденте. Обещаю, что ничего подобного не повторится. Можешь спокойно работать, не ожидая подвоха.
Я непроизвольно фыркаю — не потому, что он просит забыть о поцелуе, а из-за того, как пафосно он изъясняется. Каким подчёркнуто спокойным тоном произносит фразы. Выглядит уверенно, полностью контролируя ситуацию. Полная противоположность тому перепуганному подростку, который не знал, куда деваться от стыда и раскаяния.
«Какой же я мудак». Почему сразу «мудак»? Откуда это чувство вины?
Мне дико любопытно, что произошло на пляже. А главное — почему? Чувствую, что здесь поле непаханное для психоанализа, хотя я не психолог. Но даже мне, не психологу, очевидно, что у Влада Дроздова большие проблемы с психикой. За полдня, что мы провели вместе, его кидало от высокомерия, наглости и откровенного манипулирования до трогательной искренности и детской эмоциональности. Странный тип. Притягательный и отталкивающий одновременно. Мужчина и ребёнок в одном флаконе. Сексуальный мужчина и испуганный ребёнок.
— Ладно, я забуду, — говорю я. — Только не снимай больше шляпу на солнце.
Влад выдыхает, как будто ждал моего ответа, затаив дыхание. Смешной. Он что, боялся, что я буду терроризировать его этой глупой выходкой?
— Это всё? — спрашиваю я, допивая последние капли чая. — Ты за этим меня позвал?
— В принципе да, но хочу ещё кое-что пояснить. По поводу Василисы.