— Я ему верила, — оправдываюсь я, вытирая лицо бумажной салфеткой.
— Лучше бы ты мне верила, а не хитрому прошаренному провинциалу.
Прихлёбываю адское немецкое пойло, горькое, как полынь. В голове гудит. Кажется, я наклюкалась, но хоть плакать перестала. Тру салфеткой глаза. На ней остаются чёрные разводы туши.
— Ты прав, Никита. Лучше бы я вышла за тебя замуж в восемнадцать лет, — бормочу я. — Не пришлось бы сейчас страдать из-за какого-то… белобрысого мальчика, которому я испортила жизнь.
Он кидает на меня взгляд:
— О, да ты пьяна в жожоба, — констатирует он. — Поедем ко мне. Тебе не стоит сейчас оставаться одной.
— К тебе? — я поворачиваюсь к нему и с трудом фокусирую взгляд. — Я боюсь. А вдруг ты меня изнасилуешь?
— Угу, обязательно. Три раза. Вечером, ночью и утром.
И тут я отрубаюсь.
16. Заключённый
С трудом продираю глаза около двенадцати часов дня. Я в чужой постели, в незнакомой комнате. Смутно узнаю квартиру Никитоса. Заглядываю под одеяло — на мне гигантская мужская футболка размера XXXL. Прекрасно. Именно так я и мечтала сегодня проснуться. Не в коттедже на берегу моря рядом с МММ — мальчиком моей мечты, а вот тут, в кровати Никитоса.
Как же тошно.
На тумбочке — графин с водой и стакан. Выпиваю два стакана подряд и плетусь в душ. Долго стою под горячей водой, смывая с себя похмелье и ненужные мысли. Все мысли о Славке — ненужные. Я должна выбросить его из головы.
Открываю дверцу холодильника — о, да там целая азбука вкуса! Сыр и колбасы на любой вкус. Неудивительно, что Никитос такой толстый. А мне нравятся высокие и стройные. С деликатно прорисованными мышцами и мраморной кожей. Губы ещё помнят её теплоту и гладкость. Губы всё помнят. И руки, и тело, и… и… У меня так давно не было секса до Влада, что сейчас я отчётливо ощущаю: вчера он у меня был. Много секса. Закрываю дверцу, есть не хочется.
Падаю на диван, ищу в интернете фотографии заброшенной церкви. Рассматриваю трискелион, жду.
Никита возвращается через три часа. Довольный.
— Ну что, можно праздновать завершение дела! — восклицает он. — Дроздов всё подписал, успели и в загс, и к нотариусу съездить.
— Всё, он разведён? — спрашиваю я.
Как будто это имеет какое-то значение.
— Разведён и гол как сокол! Всё как клиент заказывал. Мы с тобой молодцы!
— Мы с тобой аферисты. Подставили человека, отобрали обманом его имущество.
— Не было никакого обмана, — Никита присаживается на край дивана. — Мужчина обещал не изменять жене, но нарушил своё обещание. Мужчина за это поплатился. Всё честно. Он даже не протестовал, спокойно подписал все бумаги, ни о чём не спрашивал.
— Как он выглядел?
Синяки под глазами? Покрасневшие веки? Печальный взгляд? Но Никитосу такие тонкости недоступны.
— Да расслабься, обычно он выглядел. Бледный как смерть.
— Про меня ничего не говорил?
— Он вообще ничего не говорил. Ну что, как насчёт итальянского ресторанчика? Хочешь пиццу с лососем? Или спагетти с морепродуктами?
Я хочу вернуть вчерашний день и остаться в нём навсегда.
— Я чувствую себя виноватой перед ним, — честно сообщаю я.
— Янка! Ну почему ты такая трудная? У нас был заказ — мы его выполнили. Ты ни в чём не виновата. Ты даже пыталась выгородить Дроздова, но он сам признался в измене!
— Ради меня, — выдыхаю я. — Ты что, не понял? Он признался не потому, что такой честный и решил избавиться от «Питерстроя», а потому что не хочет, чтобы я переезжала в коммуналку! Пожалел меня! Пожертвовал ради меня своей мечтой.
— Да какая теперь разница? К тому же это не его деньги, а Настины. Вернее, её богатого папочки. Забудь о Дроздове. Завтра будут новые клиенты и новые задания. Поехали в ресторан, жрать хочу.
Я встаю с дивана, решение приходит мгновенно:
— Не будет новых заданий. Прости, Никита, но я увольняюсь. Не для меня такая работа. Спасибо за помощь в трудные времена, но ты же помнишь, я пришла в «Скорпион» только ради денег. Теперь у меня есть вся сумма, чтобы рассчитаться с Кропоткиным, и я… Наверное, вернусь в больницу. Или попробую устроиться в частную клинику, у меня были предложения.
— Тебе нравится работать медсестрой?
— Это намного лучше, чем то, чем я занималась в последнее время.
Он смотрит на меня тяжёлым взглядом. Наверняка чувствует себя использованным. Но я тоже себя так чувствую. И Влад. Уж кого-кого, а его использовали на полную катушку.
— Хорошо, — наконец говорит Никитос. — Но в ресторан-то со мной пойдёшь?
Я расслабляюсь. Никитос не стал устраивать сцену из-за увольнения. Как обычно, простил мне всё и сразу — невнимание, пренебрежение, постоянные отказы. Любит меня. Жаль, что я никогда его не любила. Вечно меня тянет на сложных парней и всяких извращенцев. Так тянет, что охота разбежаться и приложиться головой об стену.
— В ресторан пойду. Хочу пиццу. И тирамису.
На следующий день я возвращаю Никитосу ноутбук, диктофон, мини-камеру и симку, которой пользовалась на заданиях. Отдаю поддельные документы и завалявшиеся у меня шмотки для слежки. Только карту памяти оставляю себе, она так и валяется в палетке теней. Больше меня ничего не связывает с детективно-юридическим агентством «Скорпион».
В качестве прощального подарка Никитос помогает мне с оформлением квартиры. Боится, как бы я опять не накосячила. Кропоткин не удивлён, увидев нас вместе, он всегда подозревал, что мы с Никитосом любовники.
Мы подписываем документы, я перевожу бывшему мужу деньги. Он очень доволен, собирается купить квартиру для себя и молоденькой беременной жены. Теперь у него хватает на первый взнос.
Напоследок спрашивает насмешливо:
— А где же твой стройный блондин на десять лет младше?
— В Караганде, — отвечаю я.
Я понятия не имею, где моё сердце.
Живу на автопилоте.
Через две недели я устраиваюсь на работу к Заре Давидовне, пластическому хирургу, которая арендует кабинет в моей старой больнице. Меня всё устраивает: от дома недалеко, народ знакомый, зарплата меньше, чем платил Никита, но больше, чем в государственном учреждении. И работа всего три дня в неделю, когда Зара Давидовна принимает пациентов в нашем районе. Можно спокойно искать подработку.
А ещё через две недели тест на беременность показывает две полоски.
Я смеюсь, потом плачу, потом улыбаюсь сквозь слёзы.
Я не должна была залететь, дни были абсолютно безопасными, раньше это всегда прокатывало. Но в этот раз я всё-таки залетела.
Первое, что мне хочется сделать, — позвонить Владу. Он единственный, кого я люблю в этом мире, с кем мне хочется поделиться новостью. Но я вовремя вспоминаю, что он-то меня не любит. Он меня ненавидит и презирает. Эта мысль вонзает нож мне в сердце и проворачивает несколько раз. Очень больно!
Признаю, я заслужила его ненависть и презрение. Зато у меня будет ребёнок от него. Такой же красивый и талантливый, как его отец. И весь мой! Моё солнышко, моя ягодка, мой вампирёныш. Я буду любить его за двоих, за десятерых! Я посвящу ему жизнь.
Малыш сразу же показывает свою истинную сущность: мне жарко уже при двадцати градусах, раздражает солнце, я оживаю только в пасмурные и дождливые дни. А ещё мне постоянно хочется холодной воды, чипсов и шоколада. Я страдаю от летней духоты и одновременно радуюсь беременности. Меня переполняет искрящаяся радость, как будто я выиграла миллиард рублей в лотерею. И горечь. Горечь, конечно, тоже. «Почему мы не встретились хотя бы год назад?» — спрашивал Влад. Теперь я часто задаю себе этот вопрос. Ответа на него по-прежнему нет.