— Нет у меня никаких любовниц!
— Да? — хмыкаю, — а вот цаца твоя сказала совсем другое…
— Какая на хрен цаца? — на последнем слове дал петуха. Разволновался бедняга.
Вспоминаю, как однажды нашла на его пиджаке длинный светлый волос, и продолжаю добавлять деталей.
— Блондиночка, с которой ты провел день Святого Валентина.
— Я был на работе.
— Да-да. По фоткам я так и поняла.
— Каким еще нахрен фоткам?
— Ну как же. Кровать. Вино. Лепестки роз, — описываю свою собственную подготовку к празднику, и очень надеюсь, что у его бабенки фантазии хватило ровно настолько же.
И да! В точку! Потом что глаза у муженька начинают бегать, а кадык как-то уж совсем нервно дергаться.
— Она у тебя миленькая, — руками рисую в воздухе мнимые перегибы его подруги, — Одобряю… И ты такой счастливый на фотографиях.
— Оль, — он уже сипит. Отступает на полшага, зарываясь пятерней в свои волосы, — блин…Оль.
Поверил бедолага.
Мне больно. Но я прусь от этой боли. Наматываю ее на кулак, упиваясь каждой секундой. Потом, наверное, будет отходняк, и может я даже всплакну, но сейчас мне хочется крови.
— Кстати, ты в курсе, что она беременная?
Он аж дергается, вскидывает на меня перепуганный взгляд, выдавая себя с головой.
— Не знал? — ласково улыбаюсь этому мерзавцу, которого привыкла считать своим мужем, — извини, что сюрприз испортила.
Пока он тупит, беру телефон, беспонтово нахожу в интернете фото положительного теста и показываю ему:
— Вот, она мне прислала. Любуйся.
— Оль…это не то, что ты думаешь…
А вот и классика жанра подъехала. Не то, что ты думаешь. Не так поняла. И вообще меня опоили, одурманили и жестоко попользовали против воли.
До тошноты банально и предсказуемо.
— А что же это, любимый? — выделяю голосом обращение.
— Это…это… — он пытается подобрать слова.
— Блядство и залет?
— Оль, — безвольно опускает руки, понимая, что все. Попался, — я…не знаю, что на меня нашло…прости.
— То есть ты, наконец, соберешь яйца в кулак и признаешься, что изменяешь?
Он дышит так тяжело, словно пробежал не одну сотню километров. Взгляд несчастный, потерянный, как у побитой собаки. Открывает рот, закрывает, хватает воздух, не силах произнести это в слух.
— Ну же, милый, смелее.
— Я…Мы с Леной работали над одним проектом.
Значит тварь, сунувшуюся к женатому мужику, зовут Леной…
— Дальше.
— Как-то все закрутилось…и…в общем вот, — вдыхает с надрывом, — прости…
— Проваливай.
— Оль…
— Собирай свое вонючее барахло и проваливай, — указываю на дверь.
— Не надо Оль. Я люблю тебя…
— Пффф, — отмахиваюсь.
Прохожу мимо него, намереваясь уйти, но он хватает, прижимает к стене, наваливаясь сверху. Ладонями обхватывает мое лицо и смотрит в глаза:
— Оль, пожалуйста… Не надо так. Она специально решила влезть и все у нас испортить.
Ну вот. Опять кто-то виноват.
— Твоя блондиночка ни в чем не виновата, — едва сдерживая брезгливую гримасу, отодвигаю от себя его руки, — я наврала. Про ее звонки. Ее тест. Ты сам мне только что во всем признался.
Он сначала бледнеет, становясь как первый снег, а потом наливается лютым румянцем:
— Ты чокнутая!
— Да, — отталкиваю его от себя, — а теперь собрал вещи и свалил в туман. На развод я завтра подам.
— Никакого развода, — он снова хватает меня за руку, — слышишь меня? Не подпишу ни одной бумажки!
— А куда ж ты, радость моя, денешься? Подпишешь, как миленький. А сейчас будь добр, освободи территорию. Мне проветрить надо, а то шмарами какими-то пованивает.
— Я никуда не уйду, — набычивается он.
— Без проблем, — я иду в прихожую. Обуваюсь, накидываю куртку, беру сумочку.
— Куда собралась, — В его голосе самая натуральная паника.
— К подругам. Но тебя это больше не касается, милый.
— Я все еще твой муж.
— Это ненадолго, — подмигиваю ему и собираюсь уйти, но он хватает меня за локоть.
— Никуда ты не пойдешь!
— Да ла-а-адно, — тяну насмешливо и хрясь ему коленом по блядским бубенцам. И так хорошо на душе стало, так радостно.
Похоже я вошла во вкус. Сначала бедного Олега избила, теперь вот мужа оприходовала.
Не дожидаясь пока он там разогнется и придет в себя, я выскакиваю на лестничную площадку и, перескакивая через три ступеньки, по лестнице бегу вниз. Несмотря на то что меня трясет, губы растягиваются в улыбке.