— Еще один раз, и я тебя выпорю. Прямо здесь!
Верит. Выпрямляется, обиженно надув губы и спрятав руки в карманы.
— Оль, ты как вообще до такой жизни докатилась? Ты ж такая…Красивая, как богиня. Яркая. Классная. Я едва тебя увидел — голову потерял. Уверен мужики шеи сворачивают, провожая тебя взглядами и мечтают прибрать к рукам. А ты барахтаешься во всем этом. Путаешься с мальчиками по вызову.
— Ни с кем я не путаюсь! — шипит она, приближаясь ко мне. Упирается остреньким пальцем в грудь, — если тебе так интересно, то первый раз это был.
Почему-то я ей верю.
— И на фига?
— Хотела мужу изменить.
Значит, муж все-таки есть. И тут соврала…Кто-нибудь, объясните, почему мне не похрену и почему так сильно ломит под ребрами.
— Зачем? — угрюмо уточняю, хотя совсем не хочу слышать ответ.
— Потому что он тоже блядун. Завел себе девку на стороне! Ненавижу! — снова глаза на мокром месте, — хотела рога ему в отместку наставить.
— Так нашла бы любовника.
— Да как? Я ж, блин, верная! У меня ж какие-то там блоки, заложенные воспитанием, что семья — это святое, что надо чтить клятвы и не предавать. Я бы этого любовника сто лет искала! А мстить хотелось здесь и сейчас. Вот подруга и вызвала…
— То есть та рыжая тоже думает, что я шлюха?
— И не только она! — сердито припечатывает Оля, — еще Инна есть. Это она звонила.
Блеск, просто блеск. Такой репутации у меня еще не было. Хоть в другой город переезжай.
— Вызвала, и что дальше?
— Тебе напомнить? — язвит она, — ты приехал. Мы трахались. Месть удалась. Мне полегчало. Спасибо, сдачу можешь оставить себе.
— Значит, я просто инструмент для того, чтобы уесть неверного мужа?
— Да! — выпаливает сердито, а потом начинает реветь.
— Довольна?
— Да!
— Почему тогда ревешь? — невесело усмехаюсь я.
— Да потому что ты мне понравился! Думаю о тебе днями напролет, — рыдает она, — на свидание хочу. А ты блядун! А на хрен мне блядун сдался? Я прощать не умею и мириться не стану.
У меня сердце бьется где-то во рту.
Нравлюсь я ей…
Блин…
У меня аж бубенцы поджались от восторга, и член начал еще активнее барахтаться, требуя, чтобы я выпустил его на волю, вот прям щас.
Нравлюсь. Кла-а-ас.
Я так даже в свой первый раз не радовался. А тут аж мурашки по спине. На радостях, чуть не закинул ее снова в сугроб, но сдержался. Не оценит порыва.
— Чего ты лыбишься? — хлюпает она, — что смешного я сказала? Или тебе так часто клиентки признаются в чувствах, что для тебя это лишь повод поржать?
— Ты мне тоже нравишься. Переедешь ко мне?
Ни хрена я не романтик, и не умею красиво ухаживать и вот эту вот всю предварительную дребедень тоже не умею.
Услышав мое предложение, Ольга давится и кашляет. Приходится стучать по спине, чтобы продышалась?
— По-твоему, это смешно? — сипит со слезами на глазах.
— Нет, — максимально серьезно, — можем прям сейчас отправляться.
— Уму не постижимо…. Олег! Я тебе говорю, что не смирюсь с твоей работой. Мне хватило мужа-ходока. Я с изменами мириться не стану. Я хочу абсолютной верности, а ты бегаешь по клиентам и ублажаешь их на все лады. О каком переезде речь?
— Да не проститут я!
Осталось дело за малым, доказать это упрямице, вбившей себе в голову не пойми что.
— Да? А почему же ты тогда пришел на вызов?
— Потому что меня отправили на него. Вот смотри, — достаю телефон, — смотри. Переписка с Диманом. Он скидывал мне заказы. Смотри!
Тыкаю пальцем в экран.
— Вот тут я машину, стиральную подключал. Видишь отчетные фотки? Тут плинтуса приколачивал, а здесь какие-то полки собирал. А вот твой заказ. Прочистка труб. Улица Спартака дом десять, квартира двадцать пять.
— Тридцать пять, — шмыгает носом.
— Двадцать пять! Смотри, — сую ей к носу мобильник.
Оля отклоняется назад:
— Да вижу я. Просто говорю, что у меня квартира тридцать пять.
Я немного теряюсь.
— Кхм…ты уверена?
— Дай подумать, — постукивает пальчиками по подбородку, — я, конечно, там недолго живу, всего двадцать лет, но да…уверена.
Я как баран таращусь в сообщение от Димана, где черным по белому написано, что двадцать пять.
— Ээээ…что-то я не совсем понимаю, — ступор нападает, — нестыковка какая-то.
— Дай сюда, — она выхватывает у меня из рук мобильник и залипает в него, — так…так…
Бегает взглядом по строчкам.
— Точно двадцать пять. И номер не мой.
Поднимает на меня растерянный взгляд. Я тоже пялюсь. Даже не моргаю.