— Расскажите о ваших отношениях с Рейнольдом, — попросил он, — всегда было интересно, какова она — любовь истинных, раз уж самому не довелось испытать.
Меня бросило в краску от смущения. Никто и никогда раньше не задавал мне подобных вопросов, да и разговаривать на такие темы я не привыкла. Чего уж там, даже родная мать никогда не заводила со мной бесед о чем-то таком. Единственное, что её интересовало — количество золота, которое я могу отправлять им с отцом каждый месяц, а всё остальное оставалось исключительно моей заботой.
Она даже не особо обрадовалась, узнав, что я забеременела, вдруг вспомнилось мне, и слёзы сами собой покатились из глаз.
— Эй! — испугался Иштван, — Не хотел вас расстроить! Не нужно отвечать, если это так вас расстраивает!
— Всё в порядке, — пролепетала я, утирая мокрые щёки, — я не потому плачу… Рен — он такой… он для меня был лучом надежды. Лучом света, за которым я я потянулась и пошла. Он дал мне то, чего так не хватало — чувство поддержки и защиты. Укрыл меня от жестокого мира и позволил почувствовать — каково это — жить и дышать ради кого-то.
Слезы вновь выступили на глазах, но я не стала их смахивать. Это были светлые слёзы, вызванные добрыми воспоминаниями.
Иштван молчал, внимательно слушая, а я продолжала говорить. Внутри будто прорвало плотину, и слова полились из меня бешеным потоком.
— Когда я впервые увидела Рена, то подумала: милосердные боги, какой он… красивый? Нет, не то слово. Он другой, будто не принадлежащий этому миру. И с самой первой секунды этот мир для меня съёжился и перестал существовать без него. Могла ли я мечтать о том, что окажусь его истинной? Нет! Никогда. Я даже мечтать о таком боялась. Чтобы я, ничем особо не примечательная девушка, и вдруг оказалась истинной такого, как Рен? Немыслимо!
— Вот поэтому я и не признаю истинности, — негромко сказал Иштван, и я будто рухнула с небес на землю. Удивлённо уставилась на него, — она ослепляет. Она будто делает выбор за тебя, не оставляя возможности самому построить своё счастье.
Я только хлопала ресницами, не зная, как ему возразить. В его словах был резон, но они остро резали по сердцу. Ослеплена? Я? Нет, тысячу раз нет!
— Я рад, что Вероника не была моей истинной, — задумчиво проговорил Иштван, дожёвывая мясо, — рад, что испытал настоящую любовь, которую отыскал и завоевал сам. Без каких-то там навязанных меток и прочей чуши.
— Истинных тоже не так-то просто отыскать! — горячо возразила я ему. Я была так возмущена рассуждениями Иштвана, что сама не заметила, как слёзы пересохли.
— Ну да, ну да, — усмехнулся он, — тогда скажите: что бы вы стали делать, если бы к тому моменту, как встретили Рейнольда, уже любили бы другого?
— Я… — задохнулась я, полностью запутавшись. Зачем он меня мучает? Что я ему такого сделала?
Но Иштван и не думал успокаиваться.
— Ещё один вопрос, Ариадна, — вкрадчиво сказал он, — вы вообще по-настоящему любите Рейнольда Альвареса?
Глава 23
Первым моим порывом было горячо выпалить: «Конечно! Как же иначе?»
Но, натолкнувшись на насмешливо-проницательный взгляд светлых глаз Арделиана, я запнулась и задумалась.
Было ли то, что я испытывала к Рену, настоящей любовью? Или же я только принимала это чувство за таковую? Может быть, за меня действительно всё решила метка, по неведомой прихоти появившаяся на руке? Что вообще такое — настоящая любовь?
А-а-а!
От неопределённости захотелось закричать. В этот момент я почти ненавидела Иштвана, который вдруг завёл подобный разговор и совсем меня запутал.
А он, как назло, сидел напротив с участливым выражением лица и словно смеялся надо мной.
— Я… не… знаю, — кое-как выдавила я и удивилась тому, с каким трудом мне далось это признание, — если бы вы спросили меня об этом хотя бы неделю назад, я бы без сомнения ответила да, но сейчас… после всего, что произошло… я не знаю.
Последние слова я произнесла совсем тихо и уткнулась взглядом в землю.
— Понятно, — коротко ответил Иштван. Он поднялся, отряхнул колени и сделал движение ладонью над камнем с остатками жаркого, словно закрывая что-то. Объедки мигом превратились в пепел, который подхватил и унёс порыв ветра.
— Благодарю за еду, всё было очень вкусно, — учтиво сказал Алдериан, и я уставилась на него во все глаза. Похоже, неудобный разговор — к моей тихой радости — был закончен.
Но вот упрямые ростки сомнения во мне никуда не делись.
— Итак, — невозмутимо сказал Иштван, — пришла пора отправиться в библиотеку.