– Я… должна тебе кое-что сказать, – Клэр побледнела, прикрывая глаза. – Сказать тебе правду. Теперь, когда я вижу, как ты на самом деле относишься ко мне и к ребенку… А дальше решай сам, что теперь делать.
Она зажмурилась. Ей было страшно. Даже ребенок захныкал, будто почувствовав ее настроение. Клэр закачала его, пытаясь успокоить.
Александр нахмурился и свел брови, заволновавшись про себя: «Что с Клэр? Она сама не своя. Волнуется так, будто стоит на площади перед казнью».
Александр покачал головой, вздыхая.
– Ты мастерски переводишь тему, Клэр. Если тебя оскорбляет имя Рейвен или кажется нелепой моя память о погибшем Джонатане, я не против, давай назовем ребенка, как тебе захочется, – он потянулся, чтобы обнять жену.
Его ладонь погладила ее по плечам, а сам он прижался губами к шелковистым волосам, нежно целуя. А потом отстранился и посмотрел на Клэр внимательнее. На ее спутанные темные волосы, на блестящие от испуга глаза, как у затравленного зверька. Губы были разомкнуты, Клэр часто дышала, пытаясь прийти в себя, собраться с мыслями. Александр мягко улыбнулся и потянулся за ее ладонью.
– Говори, Клэр, что бы ты ни хотела мне сказать, меня это не оттолкнет.
– Дело не в этом, – Клэр с силой сжала пальцы Александра, одновременно и боясь, и ища в нем опоры. – Я не… не Клэр. Не твоя жена. Я родилась не в Денлане. И вообще, не в мире Кэрнитена. Земля – так называется мир, где я прожила жизнь. В совершенно другом теле. Однажды ночью на меня напали, и я… похоже, что я умерла на Земле. И открыла глаза уже здесь. В Кэрнитене. В тот день, когда ты едва не изменил мне в ателье. То есть не мне… Клэр… чуть не изменил Клэр. Прости, я… я понимаю, что не имела права скрывать. Притворяться твоей женой, матерью этого ребенка, но я так боялась сказать тебе правду! Рейвен узнал обо всем первый, он сказал мне быть осторожной, предположил, что ты можешь и убить за то, что я, попаданка, заменила собой Клэр! А я так боялась за малыша. Что ты погубишь его вместе со мной в порыве злости.
Клэр закрыла глаза, прижимая к себе ребенка. Ее длинные ресницы слиплись, блестели от слез. Морально она уже готовилась к тому, что Александр больше никогда не захочет видеть ее, лгунью, чуждую попаданку.
Его глаза удивленно распахнулись. Он совершенно не понимал, о чем речь. И потянулся к Клэр, чтобы сгрести ее в охапку. Ее и его сына. Ее слова даже не сразу уложились у Александра в голове, и он выпалил:
– О чем ты? Ты же вот она, моя Клэр! И малыш наш похож на меня и на тебя. Посмотри, у него мой нос и твой упрямый подбородок… Ты не можешь быть чужой, Клэр! Ты моя!
Александр помолчал, прокручивая в голове ее путаный рассказ. Вспоминая, сколько раз Клэр говорила всякие нездешние слова. Сколько раз он ловил ее на мелком безобидном вранье. И призадумался. Может, она и правда не отсюда? Но как это могло случиться?
– Но ты о другом, да? – негромко переспросил Александр. – Не о теле, а о душе? Значит, твоя душа, девушка-попаданка из другого мира, сейчас в теле Клэр? Но…
Александр осекся. Он правда запутался. Хотя хотел правильно сформулировать то, что думает, у него пока не получалось. Не получалось разобраться в себе и эмоциях. И он решил дождаться ответа Клэр.
– Да, я о душе… – тихо ответила Клэр, притихнув в руках Александра. – С того дня в ателье… С тобой рядом была не та, прежняя, Клэр, а я. Ты теперь не захочешь меня видеть? И отнимешь сына?
Клэр медленно подняла голову. Казалось, она не решалась посмотреть на Александра. Услышать его ответ, его приговор. Ведь малыш на руках… она чувствовала его родным! Все это время, проведенное в Кэрнитене, Клэр носила его под сердцем. И родила его она, и теперь хотелось заботиться о нем, держать у сердца, петь ему колыбельные и качать на руках. От мысли, что Александр попросту прогонит ее, попаданку, становилось трудно дышать.
Александр же смотрел на нее во все глаза. Клэр была в его руках. Теплая, живая, родная. Она качала на руках их сына и грустно смотрела на Александра. От него зависело решение, будет ли у них семья или нет.