Тишина здесь была почти осязаемой, нарушаемой лишь редкими звуками: треском сухих веток под нашими ногами, шорохом мертвых листьев, которые ветер поднимал и кружил в воздухе. Иногда доносились крики птиц, но даже они звучали глухо и отдаленно, как эхо из другого мира.
Свет солнца, пробиваясь сквозь густую дымку, создавал странные, зловещие тени, которые казались живыми и следили за каждым нашим движением. Время от времени мы натыкались на останки животных, чьи кости белели на фоне черной земли, напоминая о том, что здесь когда-то была жизнь.
— Лизонька, а когда привал? А кушать когда? А ты не устала? А я так устал….
Барсику такой поход дался тяжелее всего, Гвен с раздражением посматривал в нашу сторону, капризы кота его не радовали.
Мы продолжали двигаться вперед, несмотря на усталость и капризы Барсика. Гвен, Дойл и Маркус ехали впереди, внимательно осматривая окрестности. Я старалась не отставать, хотя каждый шаг давался все тяжелее. Барсик, сидя передо мной, тихо мурлыкал, пытаясь найти хоть какое-то утешение в этом мрачном месте.
— Лизонька, а когда привал? — снова спросил Барсик, его голос звучал жалобно, словно он был на грани слез.
— Скоро, роднойк, скоро, — ответила я, пытаясь успокоить его и себя. Внутри меня росло беспокойство, но я старалась не показывать этого.
Внезапно Гвен поднял руку, сигнализируя остановку. Мы все замерли, прислушиваясь к окружающим звукам. Вдалеке послышался слабый шум, словно кто-то или что-то двигалось среди обугленных деревьев. Сердце забилось быстрее, и я почувствовала, как холодный пот стекает по спине.
— Что это? — прошептал Дойл, его рука уже тянулась к мечу, глаза блестели от напряжения.
— Не знаю, но лучше быть наготове, — ответил Маркус, его глаза внимательно следили за движением вдалеке. Он всегда был самым спокойным из нас, но даже его голос дрожал от тревоги.
Мы спешились и осторожно двинулись вперед, стараясь не издавать лишних звуков. Барсик, почувствовав напряжение, замолчал и прижался ко мне. Мы продвигались медленно, каждый шаг был осторожным и выверенным.
Вокруг нас царила зловещая тишина, нарушаемая лишь редкими звуками наших шагов.
Когда мы приблизились, стало ясно, что это не просто животное. Перед нами лежали останки одной из пропавших групп. Их тела были изуродованы до неузнаваемости, словно кто-то или что-то с невероятной жестокостью расправилось с ними. Кровь, уже засохшая и почерневшая, покрывала землю вокруг, создавая зловещие узоры на потрескавшейся почве.
Одежда погибших была разорвана и испачкана, обнажая изуродованные тела. Лица были искажены в гримасах ужаса и боли, глаза широко раскрыты, словно они видели что-то невообразимо страшное в свои последние мгновения. Руки и ноги были вывернуты под неестественными углами, а некоторые конечности вообще отсутствовали, оставляя за собой кровавые следы.
Вокруг валялись обломки оружия и снаряжения. Мечи были сломаны, щиты разорваны на куски, а доспехи пробиты и искорежены. Казалось, что они сражались до последнего, но их усилия были тщетны перед лицом неведомой угрозы. На земле можно было различить следы борьбы: глубокие царапины, вмятины и следы крови, которые указывали на отчаянную попытку защититься.
Я почувствовала, как холодный ужас сжимает мое сердце, и слезы навернулись на глаза. Спасать было не кого.
— Боже мой, — прошептала я, чувствуя, как ноги подкашиваются от ужаса. — Что же здесь произошло?
— Мы должны выяснить, что с ними случилось, — сказал Гвен, его голос был твердым, но в глазах читалась тревога. Он всегда был нашим лидером, и даже в такие моменты старался сохранять хладнокровие.
Мы начали осматривать место происшествия, стараясь найти хоть какие-то следы, которые могли бы объяснить, что же произошло.
Барсик, несмотря на свой страх, тоже принялся обнюхивать землю, его нос работал без устали.
— Здесь были следы борьбы, — заметил Дойл, указывая на глубокие царапины на земле и обломки оружия. — Монстры?
— Скорее всего, мы должны быть осторожны, — ответил Гвен, его рука крепче сжала рукоять меча. — Здесь что-то гораздо опаснее, чем мы встретили по пути на границу.
— Останки заберем на обратном пути, их должны захоронить по-человечески — тихо проговорил Маркус
Мы продолжили путь, теперь еще более настороженные и внимательные. Каждый звук, каждый шорох заставлял нас вздрагивать и оглядываться. Барсик, казалось, тоже понял всю серьезность ситуации и больше не жаловался. Его лапки крепко держались за седло, и я чувствовала, как его сердце бьется в унисон с моим.