Хочется наброситься на него с кулаками, но я заставляю себя сделать вдох и хоть немного успокоиться. Что ж, раз правило поцелуев уже отброшено…
— Получается, теперь у меня в запасе не одно правило, а два, — говорю я. — Вместо запретов на поцелуи я придумаю что-то другое.
Син откидывается в кресле и пожимает плечами.
— Справедливо.
— Хотя я вообще не понимаю, почему ты так зациклился на этих поцелуях. Зачем тебе меня целовать, я же не Мелисса.
Стоит мне произнести это, и Син мгновенно вскакивает на ноги. Я не успеваю опомниться, а он уже рядом — обнимает и тянется губами к моему уху.
Мурашки пробегают по телу, когда я чувствую его дыхание. Горячий шепот заполняет мой разум, лишает мыслей и воли.
— Роми, я не могу уложить тебя в постель и не целовать. Просто не могу. И, если честно, ты тоже не смогла бы удержаться.
Он притягивает меня ближе и прижимается носом к чувствительной коже под ухом. Еще чуть-чуть, и я утрачу рассудок.
— Ты вся дрожала, когда я целовал тебя, — продолжает Син. — Не ври, что не понравилось. А раз тебе понравилось, я буду целовать тебя… везде.
Мое сердце пускается в галоп. Я готова отдаться Сину прямо сейчас, но не могу этого сделать, пока не выпью зелье.
И почему я не сделала этого раньше? Надо было выпить сразу, но… Не знаю, какие причины мне помешали. Нужно исправить оплошность как можно скорее.
Я выпутываюсь из его рук и бросаюсь к чемодану с вещами. Открываю и начинаю вытаскивать одежду, на пол летят платья, чулки, накидки…
Где же склянка, Боги, где же склянка! Руки трясутся, а я не могу вспомнить, где именно спрятала зелье. Этот чемодан или какой-то другой?
— Разве не служанка должна разобрать твои вещи? — спрашивает Син.
Я оборачиваюсь и смотрю на него снизу вверх. Он наблюдает с насмешливым любопытством, забавляясь моим смятением. А еще на нем уже нет дублета, осталась только рубашка…
О нет.
Я прочищаю горло.
— Кхм-кхм… Полагаю, Молли устала с дороги. Не думаю, что она разберет мои вещи в ближайшее время.
— А ты, значит, не устала?
— Нет, вовсе нет.
Син сияет, а я понимаю, что попала прямо в его ловушку. Он уже выдергивает край рубашки из брюк. Раздевается, он раздевается!
— Ну, раз ты не устала, почему бы нам не… — он кивает в сторону кровати.
Очередная волна тепла разливается по телу, а щеки пылают. Должно быть, я сейчас красная, спелая как ягода. И чтобы хоть как-то это скрыть, я опять поворачиваюсь к чемодану, стараясь сделать дыхание ровным.
Нужно просто сосредоточиться на поиске зелья. Немедленно!
А еще нужно как-то заболтать Сина, пока он не стал слишком решительным.
— Но мы… мы же только что приехали, — бормочу я какой-то бред. — И нам нужно собираться к ужину.
Он издает смешок. Подходит ко мне, наклоняется и отодвигает волосы, чтобы проследовать пальцами по шее.
Мое дыхание сбивается. Син приседает рядом и снова припадает к моему уху.
— Раньше мы занимались любовью хоть перед ужином, хоть посреди дня. Ты же всё помнишь, Роми.
Я на закрываю глаза, потому что действительно помню. И хочу раствориться в этих воспоминаниях. Но мне нельзя…
— Я… я придумала второе правило, — отвечаю, задыхаясь.
Чувствую, как Син напрягается.
— И какое же?
— Не называй это занятиями любовью.
Он забирает у меня сорочку, которую я достала из чемодана и сжимала в руке. Тут же бросает ее на пол, потом встает и тянет меня собой.
Я снова в его руках. Его губы исследуют мою шею, и они горячие, как ряд хон-галанских свечей.
— Мне плевать, как мы это назовем, — шепчет он. — Главное, чтобы ты была со мной. Сейчас.
Ноги едва меня держат, но даже если они откажут, меня будет удерживать Син. Содрогаясь от смеси трепета и желания, я позволяю ему увлечь себя до кровати, которая стоит в центре комнаты, покрытая атласным покрывалом.
Мы останавливаемся и смотрим друг на друга, смешивая тяжелое дыхание. Син протягивает руку и нежно гладит меня по щеке. Его пальцы дрожат.
— Ты такая красивая.
Я судорожно вздыхаю и закрываю глаза.
— Ты тоже. Жаль, что ты…
Он прерывает меня поцелуем, заставляя умолкнуть.
Я больше не могу сопротивляться и обвиваю руками его шею, потому что Син был прав — мне тоже этого хочется. Будь он проклят, но хочу его целовать, и чтобы он целовал меня — где и когда ему угодно.
Больше нет ни сил, ни желания думать о том, что надо выпить зелье. Весь мир сужается до этой комнаты и прикосновений Сина. Всё, чего я желаю — запутаться с ним в простынях, снова почувствовать его внутри себя.