Она отходит от окна и присаживается на краешек больничной койки.
— Как ты нас напугала. Нельзя же так.
Морщась, отворачиваясь от подруги.
Я не хочу никого видеть. Никого!
Я знаю, что завидовать плохо и я никогда никому не завидовала, но, сейчас… У них есть всё… Есть дети, есть любимый муж, а я осталась одна. Я не хочу жалости.
Я ничего не хочу.
— Эй, ну, ты чего? Мариш? — Ксюша касается моей руки.
— Смотри, что у меня есть.
Мотаю головой, отказываясь поворачиваться
— Уйди…
— Никуда я не уйду, — возмущается подруга.
— Ну, ка быстро взяла себя в руки и посмотрела на мою крестницу.
Вот где справедливость? Мы их девять месяцев носим, в муках рожаем, а они копия папа!
До меня не сразу доходит смысл слов Ксюши, а когда всё же доходит..
Я заторможенно пялюсь в телефон. На фото крошечное тельце, лежит за стеклом, увитое проводами.
И мир вокруг светлеет. И тьма отступает.
Жива? Моя дочь жива?
— Конечно, жива, Мариш, ты чего? — возмущается Ксюша.
— У тебя кровотечение началось. Пришлось делать экстренное кесарево сечение, но малышка крепкая. 2100, 47 см. Полежит в кувезе, наберётся сил.
Жива. Жива…
Закрываю глаза, чувствуя, как щеки обжигают слезы. Это слезы счастья.
Я же думала… Я была уверена, что она…
Даже подумать об этом страшно.
— Мариш, тебе не сказали что ли? Совсем охерели тут, — возмущается Ксюша, а мне расцеловать её хочеться.
Жива, моя девочка. Жива.
— Ты в реанимации почти неделю была. Крови много потеряла и после наркоза отойти не могла. Мы так волновались.
Пять дней? А, Саша? Как же Саша?
— Я думала Костя убьёт эту сумасшедшую, — продолжает вещать Ксюша.
— Когда вас на скорой забрали, мы полицию ждали, а она всё хохотала. Крыша у неё поехала, короче. Пистолет у своего богатого папика стащила.
Мне не интересна Лина. Я бы и сама её убила. Придушила своими руками, если бы мой ребёнок… Если бы не спасли… Я бы убила, не задумываясь.
— А, Саша? — шепчу я, с трудом разлепляя пересохшие губы.
Ксюша отводит взгляд, сжимает мою руку.
Задыхаюсь от нехватки кислорода
— Ксюша, говори..
Я должна услышать. Пожалуйста…
— Он в коме, Мариш. Врачи делают всё возможное. Одна пуля пробила лёгкое.
— Он спас меня, Ксюш, — шепчу я.
Сдержал своё обещание. Саша обещал меня защищать, меня и нашу дочь и он защитил.
Мой мужчина. Мой муж. Мой герой.
— А, как, иначе, Мариш?
Саша любит тебя.
— Любит. И я его люблю. Я так его люблю, Ксюш, что страшно становится. Если он не выкарабкается…. - захлёбываюсь слезами, качая головой.
Выкарабкается. Обещал же рядом быть, значит будет. Он всегда своё слово сдерживает.
— Даже, думать об этом не смей, — возмущается Ксюша.
— Мысли материальны, знаешь ли. Только о хорошем думай, Марин. Саша поправится.
И, я верю в это. Честно, верю.
Ксюша сидит со мной ещё некоторое время. Что-то рассказывает, улыбается, смеётся, поддерживает меня. И, я заражаюсь её настроением. Верю ей.
Потом, приходит врач, проводит осмотр, назначает какие-то препараты.
После очередного укола, я опять засыпаю и сплю до самого утра, а просыпаюсь, чувствуя себя намного лучше. Тело уже не болит, только низ живота тянет и шов после операции ноет.
Выполняю всё предписания врачей, потому что мне не терпится скорее увидеть дочь, прижать её к себе, почувствовать её тепло, а потом навестить Сашу. Я расскажу ему, какая прекрасная у нас девочка, скажу, что мы любим его и скучаем и он вернётся к нам. Обязательно, вернётся.
Через 5 дней, на очередном осмотре, врач разрешает мне встать с кровати и наконец увидеть дочь.
На трясущихся ногах, я иду в бокс для недоношенных детей, придерживаясь за стену.
Здесь несколько деток, но свою я узнаю сразу.
Подхожу к стеклянному боксу. Перед глазами всё расплывается. Я смаргиваю слезы, жадно впитывая в себя образ своей доченьки.
Такая, как в моём сне. Копия Саша.
Прелестный, долгожданный ребёнок. Моя награда за всё испытания. Моя отдушина. Душа моей души!
— Привет, — шепчу я, просовывая руку в отверстие в боксе и касаясь крошечной ладони.
Какая же она маленькая. Кожа такая тонкая, вся светится.
Прости, малышка. Прости, что не смогла доносить тебя. Прости, что сейчас тебе приходится лежать здесь одной, в далеке от мамы.
Прости, что не могу кормить тебя своим молоком, потому что его нет.
За всё прости..
— Девочка у вас красавица и сильная. — раздаётся сзади голос медсестры.
— Для семимесячной с хорошими данными родилась и сейчас вес хорошо набирает. Через пару недель, даст бог, в палату переведут.
— Да, она красавица, — улыбаюсь я.
Сердцу в груди не хватает места.
Огромный шар разрастается внутри меня, прорываясь наружу.
Разве, можно так любить?
Мне кричать хочется от счастья. Эти чувства сильнее меня. Они перекрывают всё плохое. Оставляют его позади.
Теперь точно всё будет хорошо. Главное она у меня есть. Наша дочь. Наша победа. Наша Виктория.
Хочу достать руку, но в этот момент малышка открывает глаза и сжимает мой палец своей ладошкой.
Смотрит мне в душу, не моргая.
Околдовывает, наполняет жизнь светом.
— Ну, всё мамочка. На сегодня хватит. Малышке кушать пора, да и вам пока долго на ногах находиться нельзя.
— Ещё минуточку, — умоляю я, хотя понимаю, что медсестра права.
С трудом отлипаю от дочери и возвращаюсь в палату.
Больше всего, сейчас, мне хочется, разделить это счастье с Сашей.
Ничего. Я подожду. Я его всю жизнь ждать готова. И, я знаю, что скоро он ко мне вернётся. Ко мне и к нашей дочери…
Глава 52
— Вот так, моя хорошая, — приговариваю я, перекладывая дочь в кроватку. Она только поела и сразу же уснула, посасывая нижнюю губу. Соску моя дочь брать категорически отказалась, но прекрасно засыпала и без неё.
Мы провели в больнице почти месяц, а два дня назад нас выписали домой.
— Она красавица, правда? — улыбаюсь, поглаживая маленькую, розовую щечку и гляжу на свекровь.
— На са-шу по-хо-жа, — тихо отвечает Инесса Павловна, а в глазах её блестят слезы.
Мы до последнего скрывали от неё произошедшее на росписи.
Я боялась, что инсульт может повторится и свекровь не переживёт такого потрясения.
А, вчера я ей во всём призналась, правда пришлось чуть-чуть соврать.
Я сказала, что Сашу скоро выпишут, что он идёт на поправку, хотя на самом деле никаких изменений нет. Он в коме. Состояние стабильно тяжёлое и врачи не дают никаких гарантий.
— Да, Викуля, вылитая Саша, — с трудом сдерживая слезы, шепчу я.
Мне нельзя плакать. Я должна быть сильной. Ради дочери, ради свекрови. Пока Саша в больнице, я должна о них позаботиться.
Включаю радионяню и вывожу свекровь на коляске на кухню.
Речь к Инессе Павловне потихоньку возвращается, но ходить она уже никогда не сможет.
— Попьем чая я тортик ваш любимый купила, — приговариваю я, завария мятный чай.
Самой бы тоже поесть не мешало, потому что, боюсь, меня скоро ветром сдует. На нервной почве, скинула всё, что набрала во время беременности и даже больше.
Ставлю перед свекровью чашку с чаем и тарелку с куском торта.
Сама же отвлекаюсь на звонок в дверь и спешу в прихожую.
— Привет. Опоздала немного. На дорогах такие пробки, — скидывая шубку ворчит Света.
— Вика, как раз уснула. Может успею приехать, пока она проснётся.
Сегодня, я попросила Свету посидеть с дочерью, чтобы самой съездить в больницу к Саше.
Ничего не могу с собой поделать. Мне необходимо видеть его каждый день, трогать, разговаривать с ним, чтобы убедиться, что он всё ещё со мной.
Я, когда его первый раз там в больнице увидела, чуть с ума не сошла.