Рука Андрея лежит на мне. Такая не привычная приятная тяжесть, есть в этом что-то успокаивающее, хотя мне не привычно делить с ним постель.
Вчера я явно отрубилась, а поскольку на мне мои целомудренные растянутые штаны и майка, ничего не было. И еще, думается, у меня вчера была истерика.
Осторожно поворачиваюсь чтобы не разбудить Андрея своим перемещением. На мгновенье застываю, рассматривая мужскую фигуру: в отличии от меня, упаковавшей себя в закрытую пижаму, Андрей полностью раздет, в боксерах, спит на животе, подмяв под себя подушку.
Едва касаясь волос пальцами испытываю приятные ощущения: непослушные и пахнут моим мужским гелем.
Смотрю на то как его тело: трогать его конечно не рискую, сжимаю пальцы в кулак, нельзя, он не слишком хорош, чтобы вручить свой член одной женщине, так было всегда. А я уже не наивная дурочка, чтобы верить в сказочные истории о том, что люди меняются. Не меняются. Или не меняются такие как Андрей.
Иду на кухню, наливаю воды, смотрю на то как валит крупными хлопьями снег, оседая на окнах, мгновенно тая. Похоже на мокрый дождь.
Новый год скоро, а снега нет. Во дворе полно машин, нет единого свободного места. В доме напротив в окнах почти нет света. Очень рано. Пять утра. Я не понимаю, сколько я проспала и во сколько мы дошли до кровати, мне было плохо, не помню с чего все началось, но закончилось плохо. Для меня.
Иду в душ, потому что очень болит голова, предварительно выпиваю шипучую таблетку.
Не сказать, что после водных процедур мне стало легче, но свежее точно. Готовлю завтрак, думая о том, что сегодня сложный день, понадобится много сил и энергии, а я не могу собрать свой организм после вчерашних посиделок.
Более или менее привожу себя в порядок, иду будить Андрея, все-таки мне на работу, да и ему тоже. Внутренне готова к тому что он не захочет так рано вставать
Смотрю на себя в зеркало: глаза еще припухшие, губы сухие, крылья носа красные. Усмехаюсь, во взгляде целая история моей жизни. Надо что-то делать со взглядом. Не может же Андрей увидеть во мне бледную моль. Хотя вчера кажется он уже видел какая я жалкая. Чуть ярче подвожу глаза, стараюсь нарисовать другой взгляд. Всматриваюсь, все та же я, уязвимая, но макияж все же придает уверенности, чуть растушевываю стрелки, хочется больше нежности. Еще взять где-нибудь зелья храбрости, чтобы проявить выдержку и не волноваться. А то, что я буду волноваться я знаю, не понимаю о чем нам говорить и зачем мы так много пили. Мы такие разные, встретившись спустя годы, между нами все равно нет понимания. Мы так много не сказали друг другу в университете, что встретившись сейчас поняли что и говорить больше не о чем. Или это очередной самообман, где я делаю вид, что являюсь счастливой женщиной, которая нашла в себе силы жить дальше ради любви к ребенку?
Андрей отказывается вставать, накрывая лицо подушкой, просит:
— Дина, на тон ниже, у меня раскалывается голова, — я и так почти шепотом его бужу. Иду за шипучей таблеткой, растворяю в воде, сажусь на край кровати:
— Андрей, я знаю, что тебе плохо, возьми выпей это, — он отодвигая подушку, смотрит что я принесла:
— Дин я встать не могу, мы вчера пили яд? — улыбаюсь, значит ему не так плохо, раз старается хохмить
— Нет, две бутылки вина плюс половина виски, — затем нехотя встает, садится, спуская ноги на пол, берет стакан, выпивает. Я смотрю на утренний стояк, который часто бывает у мужчин, видимо не успеваю отвести взгляд. Андрей, тянет меня на на себя так, что я свалилась к нему на колени, упирается в меня своим шлангом, задавая вопрос:
— Дин, какого хуя, а? — не понимаю, о чем он, сразу говорю:
— Вставай, завтрак готов, надо немного прийти в себя, ванна свободна., - выбираюсь из его объятий, не хватало мне утреннего безумия. Хорошо, что вчера с этой истерикой я остановила свое падение в преисподнию, я бы себя ненавидела, поддавшись этой слабости. Не надо было с ним пить. Сама виновата.
Иду на кухню, варю кофе.
Когда вижу что в чем Андрей выходит из душа, понимаю что в нем все идеально, лицо это лишь малая часть того чем его наградила природа. Он стоит в проеме, а я не понимаю почему смотрю на небольшую поросль волос на груди, затем опускаю взгляд на упруги рельеф живота, …а потом, когда он проходит на кухню в полотенце поверх бедер, без какой-либо другой одежды, я просто отвожу взгляд в сторону потому что знаю, что там ниже пупка.
Уверена, что он привык, когда его так разглядывают женщины. Хочется выставить его за дверь, не может мужчина так выглядеть. Такое странное ощущение когда хочется, чтобы он ушел, но в тоже время хочу чтобы остался. Мне страшно остаться одной, в этих стенах квартиры, я будто снова боюсь одиночества. Андрей всегда был в моей голове, мне достаточно было смотреть на нашего сына
Вспоминаю прошлый вечер и то как я залипла на руки Андрея, когда он сидел без пиджака, с подвернутыми рукавами рубашки до локтя. Идеальные руки. У него всегда были идеальные, красивые руки, крепкие, жилистые, с длинными пальцами. Редкая поросль волосков доставляет мне персональное эротическое удовольствие. Я боялась, что он заметит что я хочу остановить мгновение, подойти и провести пальцем по кисти чуть выше, вдоль предплечья. И только одно меня останавливает во всем этом. Нас больше нет.
Когда-то участь в университете у меня было много претензий к этому городу, я думала я не вернусь в него никогда, потому что расплескала в этом сумасшедшем ритме внутреннюю веру в счастье. А когда осталась без родительской поддержки, вернулась, преодолевая бессилие от предвкушения чего-то нового, когда ради сына я нашла в себе силы не зачахнуть в сплетенной за годы паутине сожаления, преодолеть слабость. Я смогла порвать на мелкие кусочки прошлое, оставив в сердце пустоту с морозными сквозняками. И чтобы пустота не поглотила меня я нашла свое исцеление в Егоре. Эта пустота теперь остается и после него, преобразуюсь в обманчивое исцеление. Я больше не буду отравлять никого, выстраивая ощущение жизни, которую я подгоняла под шаблоны. Я слишком много думала о ком угодно кроме себя, я хочу новую заявку на жизнь, где путь может оказаться тернистым, только моя решительность беспощадна даже по отношению к себе, и я не расцениваю это как побег из прошлого.
Андрей
Завтракаю через силу, еда просто не лезет, предпочел бы кофе, да и от него тошнит. Дина также водит ложкой размазывая овсянку по краям. Может ну его нахер ту работу?!
Голова каменная, такое ощущение что может расколоться на две, или даже на двадцать две половины.
Виск точно и были лишними
— Если не хочешь, не ешь, — Дина тоже не в форме, смотрит своими огромными глазами куда угодно, но не на меня.
Делаю над собой усилие впихивая еду, после второй ложки начинаю давиться, отставляю тарелку, беру кофе
— Дин может хватить нам с тобой как на войне, может перемирие заключим? — делаю глоток,
— У нас и так перемирие, у нас сын Андрей о какой войне ты говоришь? — оно отодвигает тарелку, встает из-за стола, расправляя фартук
— О нашей войне, ты не подпускаешь меня ближе
— Нас больше нет, Андрей, — блядь как ножом в сердце, осталось только прокрутить два раза чтобы больнее стало.
— Блядь да мы даже не пробовали! — не замечаю, как взрываюсь, переходя на повышенные тона
— Не кричи, пожалуйста, — делаю выдох, отодвигаю тарелку, не могу есть. Ничего не могу.
Встаю и выхожу с кухни, иду одеваться, пока ищу одежду думаю вот почему блядь из многообразия женщих всех мастей я выбрал самый сомнительный вариант? И ведь другого мне нихуя не надо! Только эта упрямая баба. Я почти бы уверен что после этой ночи я прогну ее в вопросе наших дальнейших взаимоотношений, сведу к минимуму обиды и претензии. Но хуй там было. Так хочется ей надавать по жопе. Ведь понятноже что мне нужна эта упрямая женщина, которая каждую ночь будет засыпать и просыпаться со мной, доверчиво положив голову на моем плече, такая податливая, любящая, принадлежащая мне одному.